— Утро доброе, — добродушно прогудел Морген. — Ты откуда такой взялся? На тебе прямо лица нет…

— Тебе что за дело?! — неожиданно грубо окрысился Люд, подозрительно глядя на подчиненного.

— Да так, просто, спросил… — растерянно пожал плечами Морген, удивленно хлопнув еще заспанными глазами.

— Не надо просто так спрашивать! — сбавляя тон, ответил Люд. — Бойцы к выходу готовы?

— Не проверял еще, — виновато потупился Моргенштейн, понимая, что на фоне не спавшего всю ночь командира, то естественное оправдание, что сейчас еще только шесть утра, не прокатывает. — Но вчера с вечера все подготовили. Сейчас еще раз гляну.

Он уже собирался сбежать вниз по ступенькам, направляясь к кучковавшимся у забора разведчикам, как Люд неожиданно придержал его за рукав и каким-то жалким, не своим голосом произнес, стараясь не встречаться взглядами:

— Ты это, Немец… Что-то хреново мне… Короче, поработайте сегодня без меня, я отлежусь пойду. Что-то не по себе мне…

Морген удивленно глянул на него, поймал очередной крупный дрыжок века, и искривившую щеку мгновенную нервную судорогу. Да, укатали, похоже, сивку, крутые горки…

— Да не вопрос, командир. Конечно, иди, отдыхай. Мы и сами все как надо сделаем, не переживай.

— И это, еще… — Люд вновь на секунду замялся. — Пацанов, что со мной были, тоже сильно не напрягай. Устали они…

— Хорошо. Отдыхай, не волнуйся, все сделаем…

И вдруг сам того не ожидая, почти дружеским жестом хлопнул прислонившегося к резным деревянным перилам крыльца Люда по плечу. Тот коротко взглянул на своего заместителя, и Морген тут же пожалел об этом непроизвольном проявлении чувств, отдернув руку, будто обжегся. Люд ничего не сказал ему, круто развернулся и, тяжело переставляя заплетающиеся ноги, прошел внутрь комендатуры. Морген несколько секунд смотрел ему вслед, потом тряхнул головой, прогоняя оставшееся от короткого разговора тягостное чувство и, ловко перепрыгнув сразу три ступеньки, поспешил к разведчикам, еще издали, нарочито весело и бодро крича:

— А ну, черти! Оружие к осмотру!

Зачищать начали с южной окраины, постепенно смещаясь к центру. Чистили мягко, поверхностно. Местные милиционеры и представители администрации деликатно стучались в ворота, вежливо просили предъявить паспорта и другие необходимые документы, вэвэшники рассыпались по двору, наскоро осматривая пристройки, в дома практически не заходили, ограничиваясь обходом вокруг с рвущимися с поводков служебными псинами. Возле комендатуры развернули пункт приема добровольно выданного оружия, усатый прапор сидел за вытащенным на улицу колченогим столом, записывая желающих сдать годный разве что для музейной выставки еще дедовский кремневый мультук, или помятую гранату без запала. Сдавать годное к стрельбе боевое оружие, само собой, дураков не было. Всех решившихся на «добровольную выдачу» чеченцев прапорщик деловито записывал на листок, вручая им специально напечатанные на допотопном матричном принтере квитки. Счастливый обладатель такой бумажки, мог через неделю предъявить ее в финчасть комендатуры и получить за проявленную лояльность небольшое денежное вознаграждение.

Морген с разведчиками сидел, лениво покуривая, на перекрестке узких окраинных улочек за два двора до обозначенной для группы цели — добротного просторного дома, где, по сведениям, полученным от вчерашнего пленника, боевики устроили себе лазарет. Они ожидали, пока надвигающийся с околицы вал плановой зачистки подкатится поближе. Истинной целью проводимой операции, как раз и было выполнение поставленной группе задачи по накрытию бандитского мед. пункта. Вованы работали чисто для прикрытия, чтобы раньше времени не насторожить боевиков. Формальная, проводящаяся лишь для галочки проверка, не ставящая целью получение реального результата, дело для Чечни обычное и вряд ли способное всполошить хозяев. К тому времени, когда они поймут, что конкретно их трясут вовсе не улыбчивые и сговорчивые вэвэшники, предпринимать что-либо будет уже поздно. У спецразведки особо не побалуешь! К тому же при таком раскладе выполняется и непременное ныне условие проведения любого спецмероприятия — согласование с местными органами власти и их непосредственное участие. Только в отличие от обычной ситуации, эти самые местные органы, тоже не сумеют вовремя вмешаться в ход событий и чем-либо помешать.

Вованы, сопровождаемые весьма вольно одетым в милицейский китель и яркие дерматиновые кроссовки местным участковым, зашли в соседний с обозначенным двор. Похоже, пора!

— Ну что, славяне? Приступим, помолясь? Натянем глаз на черную задницу! — улыбнулся, поднимаясь с земли Морген.

Разведчики загалдели, задвигались, поправляя автоматы и пересмеиваясь.

— Так, Тунгус и Громобой, с двух сторон вдоль улочки, на всякий пожарный. Остальные со мной!

Ворота открыли по первому стуку, ничего хозяева не боялись и никаких сюрпризов не ожидали. Разведчики расслабленной, неспешной толпой втекли во двор, все так же, как и в других домах. Но лишь высокая двухметровая изгородь скрыла бойцов от нескромных взглядов с улицы в действие тут же включился вовсе другой алгоритм. Не обращая внимания на удивленные и протестующие крики хозяина, разведчики горохом рассыпались по двору, занимая удобные для стрельбы позиции, беря под контроль настороженных стволов окна дома и дворовые постройки. В последние, соблюдая все меры предосторожности, держа оружие наготове, страхуя друг друга, врывались досмотровые двойки, внимательно проверяли и криком: «Чисто!» оповещали командира, что этот конкретный сарай проверен, и опасности не представляет. Начавшего что-то возмущенно лопотать хозяина мгновенно уронили носом в землю, в нескольких коротких отрывистых фразах пояснив, попутно, что с ним произойдет, если он немедленно не заткнется. При этом разведчики видимо были настолько убедительны, что высохший, прямой как палка старик с кустистыми седыми бровями не сразу смог восстановить способность к членораздельной речи, даже тогда, когда с ним решил пообщаться Морген. Он долго кашлял и перхал горлом, выплевывая набившуюся при резком падении на землю пыль, а потом гордо заявил, что говорить будет только в присутствии главы местной администрации. Внимательно прислушивавшийся к его словам Зяма, разом помрачнев, с оттяжкой влепил сидящему в пыли старику ногой в лицо, для усиления эффекта чуть протянув вниз ребристую в струпьях присохшей грязи подошву десантного ботинка. Тоненько подвывая, фельдшер схватился за разбитую физиономию, по ладоням резво побежали мутные ручейки перемешанной с грязью крови.

— Вы его извините, пожалуйста, — жестом руки останавливая вновь замахнувшегося контрактника, мягко произнес Морген, опускаясь рядом со стариком на корточки. — Он у нас немного не в себе. Контуженный. При словах: «администрация», «прокурор», «жаловаться буду» мгновенно впадает в неконтролируемую ярость. Псих, что поделаешь… Так где, говорите, боевики, которых Вы здесь лечите, прячутся?

Фельдшер не ответил, лишь продолжал тонко подвывать, не отнимая ладоней от лица и тихонько раскачиваясь из стороны в сторону.

— Ай-я-яй! — притворно расстроился Морген. — Я с Вами вежливо разговариваю, как с воспитанным человеком. А Вы отвечать не хотите. Это же некультурно!