— Па, а тебе не кажется, что с тех пор, как я пропала, тут все очень сильно изменилось?.. Все кажется другим… хотя с другой стороны… — Девочка умолкла, поняв, что не сумеет выразить свои чувства словами.

Но папаша, глядя на нее, сказал:

— Думаю, я понимаю, о чем ты. Насколько я это вижу, все вокруг постоянно меняется, но при этом остается неизменным.

И Серафина тоже поняла, что имеет в виду папаша.

— Понимаешь, все вокруг нас все время меняется, — продолжил он. — Механизмы, изобретения, люди, с которыми мы сталкиваемся в течение жизни, даже наши собственные тела — твое растет, а мое стареет. В лесу вырастают новые деревья, реки меняют свое русло. И наши мысли меняются вместе с нами, когда мы растем, учимся, ищем новые пути в жизни, приобретаем новые привычки.

— Но если все меняется, за что нам держаться? — спросила она.

— Вот теперь об остальном, Сера, — ответил папаша. — Все меняется, но при этом остается неизменным. Деревья вырастают и умирают, но лес стоит, как и прежде. Как бы река ни меняла из года в год свое русло, она продолжает течь. Твое тело и ум меняются, но твоя душа, твой дух остается прежним. В глубине души я все тот же мальчишка, каким был двенадцать лет назад. И твой дух не изменится и через пятьдесят лет. Да, ты станешь другой, весь мир станет другим, но твой дух — то, что делает тебя тобой, — будет точно таким же.

— Но если мы постоянно растем и меняемся, я не понимаю, как он может остаться таким же, — сказала Серафина.

— Посмотри на мистера Вандербильта, — сказал папаша. — В твоем возрасте он был тихим спокойным мальчиком, который любил читать, рисовать и путешествовать. Сейчас он важный человек, обладающий богатством и властью…

— Но он все равно добрый, спокойный человек, который любит читать, рисовать и путешествовать, — договорила Серафина.

— Точно, — улыбнулся папаша. — Двенадцатилетний мальчик станет когда-нибудь пятидесятилетним мужчиной. Это он живет и растет. Его тело меняется, и все вокруг него меняется, но его дух остается прежним.

Серафина кивнула. Кажется, она начинала понимать.

— Ты спросила, за что держаться, — продолжил папаша. — Скажу тебе так: держись за людей, Сера, за друзей, семью, за тех, кого ты любишь. И, главное, держись за свой дух, который не покидает тебя, который течет внутри тебя, как река.

Папаша умолк, глядя в пол, словно обдумывал свои слова, а потом посмотрел на Серафину.

— Ну что, моя болтовня помогла тебе немного разобраться?

Серафина кивнула с улыбкой. Он и правда ей помог. Несмотря на то, что папаша ничего не знал ни о душе, оторванной от тела, ни об этом ужасе, когда она была призраком, он каким-то образом сумел подобрать нужные слова — именно те, в которых так нуждалась Серафина.

— Я хочу попросить тебе еще об одном, па, — проговорила девочка. — Мне нужна твоя помощь.

— Еще вопрос? — мягко спросил папаша.

— Нет, — смущенно сказала она. — Ты поможешь мне кое-что сделать?

— Сделать? — изумленно переспросил он.

За всю свою жизнь в мастерской Серафина ни разу не выразила желания что-то починить или смастерить. Наверное, она была самая безразличная к механике особа из всех особ, гуляющих по ночам.

— Ты же видел каркас у Брэдена на искалеченной ноге, — сказала она.

— Да, конечно, — ответил папаша, и в его голосе послышалась грусть.

— Там одна деталь в месте соединения сломалась, — объяснила Серафина. — Мне бы хотелось не просто починить ее, а как-нибудь улучшить, может, сделать ее не такой твердой, как кость, а скорее, как сухожилие.

Папаша широко, довольно улыбнулся. Это была работа как раз по нему.

Следующие несколько часов, далеко за полночь, они дружно трудились с мастерской, изготавливая пробные детали и обсуждая их, пока наконец не получилось то, что нужно. Серафина еще никогда не работала вот так на пару с папашей, и до сих пор ей не требовались предметы, созданные человеческими руками. Все было для нее ново, все радовало. Придумывать и создавать что-то вместе с папашей оказалось так здорово!

Совсем поздно, когда они, наконец, улеглись, Серафина свернулась клубочком между простынями, положив голову на подушку, и никогда еще ей не было так хорошо и уютно. Она знала, что в лесу ее поджидают страшные опасности, что впереди — схватка с врагом, но сейчас она была дома с папашей, и в данный момент это было пределом ее мечтаний. Все меняется, но при этом остается неизменным.

На следующее утро Серафина направилась прямиком на верхние этажи искать Брэдена.

Гости срочно разъехались в своих экипажах, поскольку сильные ливни начали заливать дороги, так что дом и окружающая его территория опустели. Серафина прошла мимо управляющего поместьем мистера МакНейми, который собирал в конюшенном дворе большую группу работников, чтобы идти чинить все, что повредили ночные ураганы.

На некотором расстоянии от конюшен, на лугу, девочка заметила Брэдена, который шел к четырем черным лошадям. Эти лошади были его друзьями много лет, но после пропажи Серафины Брэден впал в такую тоску, что перестал общаться со всеми своими друзьями. И сейчас при появлении мальчика животные замерли, глядя на него как на чужого.

Брэден согнул каркас в колене и уселся посреди луга. Лошади долго рассматривали его издалека, но в конце концов все же стали медленно подходить.

Четыре черные лошади окружили Брэдена, опустили морды к его голове и стали легонько тыкаться в нее носами, как делают между собой кони, когда встречаются после долгой разлуки.

Потом главная среди четверых лошадь вытянула переднюю ногу, низко склонила шею и опустилась на одно колено, чтобы мальчик мог забраться ей на спину. Когда лошадь через несколько мгновений выпрямилась, мальчик уже сидел верхом, и под ним было четыре крепкие ноги.

Вместе с лошадьми Брэден отправился через волнующийся луг вверх по холму, на вершине которого рос огромный раскидистый белый дуб с пышной кроной. Добравшись до верха, лошади принялись пастись. Брэден сидел среди них — снова полноправный член их стада. Серафина хотела подняться к ним, но неожиданно для себя задержалась. Золотистый утренний свет подсвечивал туман, поднимавшийся над высокой травой, и девочка вдруг ощутила прохладу тумана, и жар солнца, и легкое прикосновение ветра к своей коже. Серафина уже вернулась к живым, но сейчас снова почувствовала полное единение с миром. «Мы сотворены из этого мира, а мир сотворен из нас», — подумала она.

Ей стало интересно, на что она способна теперь. Медленно вытянув руку перед собой, Серафина стала шевелить пальцами до тех пор, пока туман вокруг нее не задвигался. Повинуясь импульсу, туман поплыл вперед, закручиваясь в длинный завиток. Серафина отправила завиток вверх на холм, к Брэдену и лошадям, затем еще выше, сквозь ветви деревьев к солнцу, где он и растаял. Серафина улыбнулась. Ей еще многому предстояло научиться.