У парней опыта обращения с таким оружием нет, из-за чего они тратят много времени, чтобы привести пулемет в боевое состояние, но, как только они заканчивают, «Джимпи» начинает реветь, заглатывая пули с ленты одну за другой и заливая свинцовым потоком набережную, дорожку, реку и останки лодки. Сначала выстрелы уходили в никуда, но затем постепенно начали ложиться все ближе и ближе к «Рыжей копне».

Из пулемета вылетали гильзы, а пули превращали в крошево асфальт.

— Черт побери!

Стрелять надо было с треножника, но парни явно насмотрелись фильмов про Вьетнам, где древний М-60 использовался в ближнем бою.

Я прекратил перезаряжать револьвер и лег на палубу.

Пули из пулемета пробивают корпус «Копны» так же легко, как дробинки масло.

Остается только один выход — прыгать в воду.

Отползаю к поручню и понимаю, что не успею.

Но это и не понадобилось. Блондинка полностью пришла в себя. Встав на колено, она бестрепетно прицелилась в стрелка. Один выстрел, два, три, четыре — все пули попадают аккурат в грудь пулеметчику. Тот падает, сраженный наповал.

Напарник что-то кричит, подхватывает пулемет и пытается стрелять в одиночку. Бесполезно. У него не хватает сил, и в предвечерних сумерках я вижу, как очередь трассирующих пуль светлячками пролетает над рекой.

Перестрелка превращается в стрельбу по живой мишени.

Сначала в него стреляю я, затем Блондинка, и наконец Сапата вытаскивает огромный «Смит-Вессон-500» — пушку пятидесятого калибра. Его пули врезаются в мостовую перед пулеметчиком с громкими хлопками, способными вселить страх божий в любого, кто не отстреливается, сидя в вертолете «Апач».

В пальбу включается третий коп. Он лежит на спине и беспорядочно стреляет с левой руки. Этого вполне достаточно, чтобы отвлечь от меня внимание пулеметчика.

— Мерзкие свиньи! — вопит он и пытается наклонить пулемет так, чтобы попасть в полицейских.

Он не понимает, что делает, а даже если б и понимал, в одиночку не смог бы управиться с пулеметом. Отчаявшись, он пригибается, пристраивает пулемет на колене, однако перегревшуюся бандуру заклинило.

Бандит вытаскивает револьвер, стреляет пару раз, бросает оружие и бежит к микроавтобусу.

— Вернись, сукин сын! — выкрикивает женщина-коп, стреляет в последний раз и, ранив его в ногу, сбивает на землю.

— Хороший выстрел, дорогая, — бормочу я.

— Прекратить огонь! — кричит Сапата.

Сражение утихает, но шума меньше не становится.

Ревут десятки автомобильных сирен, гогочут утки, пилеры что-то кричат. Над нами завис военный наблюдательный вертолет, с которого вся сцена битвы видна как на ладони. Оружия на нем нет, так что вряд ли экипаж смог бы помочь, однако какая-никакая, а поддержка.

Дальнейшее уложилось в доли секунды. Ослепший коп сидит на земле; Блондинка и Сапата ищут кровоостанавливающий жгут для своего товарища; вдалеке — мчащийся вдоль Лагана полицейский «лендровер», а дальше на набережной — гранатометчик кое-как поднимается и неловко убегает прочь.

Пора и мне делать ноги.

Я торопился. Лодка накренилась уже на сорок пять градусов и скоро встанет вертикально. Я прополз по палубе к краю ограждения. Револьвер выпал из руки и заскользил к рубке — черт с ним, искать не стану. Иначе просто захлебнусь, если не случится чего похуже. Держась за релинг, я сел на край «Рыжей копны» и, как большая белая крыса, спрыгнул с тонущего корабля и приземлился на один из причальных кранцев.

На набережной Лагана подошел к полицейским:

— Все в порядке?

Сапата сидел, опираясь на левую руку, рядом с ним стояла женщина. Прочие лежали на земле: шрапнель превратила их в подушечки для булавок. Но, на мой взгляд, смерть никому не грозила. Я нагнулся поправить застежки на протезе.

— Кто вы такой? — требовательно спросил меня Сапата.

— Я из Америки. ФБР. Собираюсь поймать этого парня.

— Какого парня?

— Который стрелял из РПГ, ранен, но пытается уйти. — Я был вынужден сказать это, чтобы они не пристрелили меня, когда я буду улепетывать.

Сапата кивнул, поверив мне.

— Просто для протокола… Думаю, они пытались убить именно меня, а не вас. Вы просто оказались не в то время и не в том месте, — сообщил я и побежал по набережной за гранатометчиком.

Очень скоро я очутился там, откуда нападавшие вели огонь. «Джимпи» дымился, микроавтобус был изрешечен пулями, два колеса пробиты. Кровавый след тянулся вдоль улочки. Я оказался прав. Блондинка ранила его. А эта девушка чертовски хорошо умеет стрелять! Она убила пулеметчика и серьезно ранила его напарника.

При другом раскладе дел я бы вернулся и сделал ей предложение.

Последовав за кровавыми отпечатками до первого многоквартирного дома, я потерял следы на мостовой и снова нашел их на ржавеющем желтом пресс-компакторе мусора, где бандит останавливался, чтобы отдохнуть и перевести дыхание. Он выдал себя отпечатком окровавленной ладони.

Затем он свернул налево и продолжил бежать по улице, параллельной Лагану.

Это меня обеспокоило. Если он и дальше будет бежать напрямик, то эта улочка скоро выведет его с территории прибрежной застройки и он окажется на подъездной дороге к городу. А там сумеет затеряться в толпе.

Не знаю, далеко ли он убежал, но он был серьезно ранен, а я был зол.

Капли крови встречались все чаще.

Он выдыхается.

Два фута между каплями.

Один фут.

Шесть дюймов.

Я уже настигал его. Свернул за угол. Кровавый след тянулся между двумя домами и неожиданно оборвался.

Может, он запрыгнул в поджидавшую его машину? Нет. Они приехали в чертовом микроавтобусе, который так и остался на набережной.

Я огляделся. Бетонные стены. Никаких дверей, никаких удобных мест для того, чтобы спрятаться, — мусорных урн или бункеров. Я добежал до конца улицы.

Площадка, кусок пустыря и дорога.

Черт! Неужели я его упустил? Не может быть, чтобы на дело отправили сразу два автомобиля для отхода!

Я снова оглядел улицу.

По обеим сторонам жались друг к другу одинаковые трехэтажные дома с балконами. В квартирах первого этажа с этой стороны дверей нет, все окна закрыты.

Куда же он подевался?

Что, если он остановился, передохнул, привел себя, как мог, в порядок и побежал на пустырь? Я вернулся к концу улицы. Дорожка на пустыре была совершенно пустынна. Он мог, конечно, затаиться под грудой газет и мусора, но это вряд ли. Он где-то тут.

Внимательно оглядел окна первого этажа. Они были не просто прикрыты — надежно заперты.