Пьер склонился над женой и увидел, что на руках она держит новорожденного. Фиолетово-красное личико сына не показалось Пьеру симпатичным. Малыш спал — такой крошечный, что с трудом верилось, что это не кукла, что он живет и дышит…

Мари подняла голову и посмотрела на мужа. Лицо ее светилось счастьем и гордостью.

— Ну, что скажешь? Правда же, он красивый? Этот проказник родился попой вперед, но еще хуже, что шейка была обмотана пуповиной. Наверное, ему было трудно дышать, но когда доктор Видален шлепнул его по попе, слышал бы ты эти крики!

— Я с порога услышал его плач, — отозвался Пьер. — Господи, да у меня камень с души свалился! Я уже думал, что потерял вас обоих, меня холодный пот прошиб…

Мари мягко улыбнулась супругу:

— Это могло случиться. К счастью, дорогой папочка обо всем побеспокоился. Доктор Видален сделал все необходимое.

Пьеру не хотелось огорчать молодую мамочку. Он нежно погладил ее по лбу и поцеловал в щеку:

— Я уверен, что ты тоже старалась изо всех сил! Я тебя знаю — ты сильная и смелая…

После непродолжительной паузы Мари сказала с улыбкой:

— Нашего сына зовут Жан-Пьер!

— Жан-Пьер? — эхом отозвался удивленный супруг.

— Да! Я соединила имена тех, кого люблю больше всех на свете — твое и папино!

— Забавная мысль, наверно, всем это понравится. Хотя я думал, что мы назовем его в честь моего отца Жаком.

Вошла Нанетт. Она услышала последние слова сына и передернула плечами:

— Вот еще! Хватит и одного Жака в доме! Мне придумка Мари нравится — Жан-Пьер!

На этом обсуждение имени новорожденного закончилось. Глаза у Мари закрывались сами собой, однако молодая женщина нашла в себе силы спросить:

— Нан, когда мне будет можно приложить маленького к груди?

— Сначала отдохни хорошенько! После двух кружек бульона ты уже выглядишь намного лучше. Поспи, а потом дадим нашему ненаглядному малышу попить молочка.

Пьер еще раз поцеловал свою жену, на этот раз в губы. Наконец он окончательно убедился, что с ней все в порядке, что ее муки закончились. Теперь у них есть сын, и очень скоро они снова смогут наслаждаться своей любовью.

Однако Нанетт, казалось, прочла его мысли. Выйдя вслед за сыном на лестничную площадку, она сказала:

— Послушай свою мать! Тебе нужно ее… поберечь. Мари понадобится время, чтобы поправиться. Самое меньшее два месяца. Если она станет кормить грудью, не может быть и речи, чтобы ты сделал ей второго малыша! А теперь идем и поедим, я голодна, как волчица!

Пьер последовал за матерью в кухню. Он тоже был очень голоден.

* * *

Леони сидела у кровати Мари, сон которой был спокоен. Новорожденный тоже спал, сжав крохотные пальчики в кулачки. Причин для волнения не было, и девушка решила на время покинуть комнату.

За дверью ее поджидал Жан Кюзенак.

— Леони, как они?

— Все хорошо, папа Жан! Кровотечение у Мари прекратилось, и ей стало лучше. Малыш все время спит, но доктор сказал, что так и должно быть. Он достаточно намучился, наш маленький херувим, ему тоже нужно отдохнуть! Нан говорит, что после первого кормления у него появятся и силы, и голос.

Жан Кюзенак вздохнул с облегчением. Леони ласково посмотрела на него.

— Вы тоже выглядите усталым, папа Жан. Идите отдохните, я присмотрю за Мари и Жан-Пьером.

— Жан-Пьером? — удивленно переспросил отец Мари.

— Да. Так зовут вашего внука.

— Вот как! Замечательная мысль! Ты права, Леони, пойду прилягу ненадолго. Знаешь, милая, я каждый день радуюсь, что ты с нами. Я давно хотел сказать тебе, что теперь не представляю, как бы мы жили без тебя. Спасибо, Леони…

На глаза девушки навернулись слезы. Не в силах сдержать чувства, она бросилась к Жану Кюзенаку, обвила руками его шею, и он ощутил на плохо выбритой щеке легкое прикосновение ее губ.

— Дорогое дитя! Знай, что ты навсегда стала членом нашей семьи! Мари любит тебя, как сестру, а я люблю тебя, как если бы ты была моей дочерью. Не беспокойся о будущем, Леони. Я всегда буду рядом.

Леони, задыхаясь от волнения, поблагодарила мсье Кюзенака, после чего он удалился в свою спальню. Глубокая, безмятежная тишина заполнила Большой дом, в котором отныне появился новый жилец.

* * *

Леони сидела за столом между Нанетт и Пьером. Они ели, весело переговариваясь. По очереди они поднимались к молодой матери, но Мари спала так мирно, что они решили оставить ее на какое-то время в покое.

Доктор Видален пообещал заехать вечером, и это придавало уверенности и успокаивало. Проголодавшийся Жан Кюзенак тоже спустился в кухню.

И тут Пьер стукнул себя рукой по лбу со словами:

— Какой же я все-таки болван! Я ведь пообещал отцу, что приду рассказать новости, и сижу тут над тарелками, а он там волнуется!

Нанетт посмотрела на сына и усмехнулась:

— Да уж, наверное, извелся весь, новоиспеченный дедушка! Сходи за ним, сынок!

Пьер, просияв, выскочил из-за стола и вышел во двор, по привычке громко хлопнув дверью. Жан Кюзенак и Леони невольно вздрогнули. Нанетт принялась оправдывать своего отпрыска:

— Пьер так волнуется, ведь теперь он отец! Нужно будет научить его вести себя тихо, иначе малыш все время будет плакать. Это не дело — каждый раз просыпаться от страха!

Довольная вниманием «аудитории», Нанетт собралась было продолжить свою милую болтовню, когда с верхнего этажа донесся крик ужаса. «Так кричит смертельно раненное животное», — успел подумать Жан Кюзенак, вскакивая и прижимая руку к груди.

Леони едва сдержала крик, готовый сорваться с губ. Она первой бросилась наверх по лестнице, приговаривая:

— Господи, Мари! Господи! Пресвятая Дева, защити нас!

Мари прижимала сына к груди. Мальчик перестал дышать. Кожа у него была синюшная, личико сморщилось — на него было страшно смотреть.

У Леони словно ноги в пол вросли.

— Мари, что случилось? — только и смогла спросить она.

Молодая женщина молча плакала, как если бы в одном протяжном крике выплеснулась вся ее боль и нежелание верить в то, что случилось. В спальню вошли Нанетт и Жан Кюзенак. Они сразу все поняли, но где найти слова, которые могли бы утешить Мари?

Несчастная мать наконец нарушила молчание:

— Я проснулась и захотела обнять его, приложить к груди, пока никого нет в комнате. А он не дышит! Я качала его, баюкала, но он уже умер! Умер! Мой маленький Жан-Пьер…

Перед глазами Нанетт молниеносно пронеслись ранящие сердце картины из ее собственного прошлого. Сколько раз довелось ей так же, как Мари сейчас, обливаясь слезами, прижимать к груди бездыханное тело ребенка, пытаясь согреть его своим теплом! Господь оставил ей только одного ребенка, Пьера, который еще не знал о постигшем их всех горе.