– Всё?

– Ещё моя личная просьба – доступ в церковь.

– Нет. По всем пунктам – нет.

– Даём час на обдумывание. Если снова будет «нет», ни один из нас не сядет в симулятор и на стенд, не говоря уже про «флэш». Наше решение твёрдое. Силой вы ничего не добьётесь. Раков не присылайте; мы им оборвём хвосты и лапки, потом выкинем в окно. Ниже тяжёлых дистантов с пушками не кантовать.

Норр встал, наливаясь гневом, но Албан не закончил:

– Если Ирвин с Альфом подрались – это из-за женщины, чисто мужская ссора. Когда дело по-крупному идёт на принцип, все централы заодно. Вы ещё не вкатились? Мы БАСТУЕМ. Пусть проект встанет намертво, нам храть на это. Пока нам не дадут человеческих прав, пропадайте вы пропадом. Скоро поймёте, что вы без нас – ноль без палочки. С чем и до свидания.

– Ты ещё не знаешь, что случится через час! – крикнул Норр вслед.

– Зато знаю, чем кончили Кастельс и Реддэй! – донеслось из коридора. – Их лучевали! Вы лжец, мистер Норр, у нас взаимности не будет! Что я теряю? – иго фараоново?.. да шло бы оно в дырку! Жизнь удалась, я отомщён, могу умирать со спокойной душой.

Последние слова Албана долетели до Норра издалека, уже с лестницы:

– «Отпусти народ Мой, чтоб он совершил Мне праздник в пустыне!» А он мне в лицо: «Не знаю Господа, и народ не отпущу!» Каков египтянин!.. а знаешь, как раки моргают?

– Не верти радаром, стой и откройся на приём.

– Слышь, эта процедура мне не правится. А ты не хочешь влезть мне в голову? Если потом возникнут необычные желания, я спишу их на тебя. Стоп! Это законно или запрещено? Правда, что ваш язык никто не понимает? Ладно. Я готова. Вонзай. Уау! И как им пользоваться? Момент, сейчас настроюсь. Ох, ни фига себе!

– Освоилась? Попробуем в диалоге. Следи за речью, не переходи на линго. Когда тебя включили?

– Ой, это целая история! Я ведь следила за инфраструктурами блока бигхаусов в Синем, у западной границы, где Старые Руины. Конгресс как раз голосовал тот фыкин закон о жилье. Прикинь, чего я слышалаот жильцов. Мат-перемат в квадрате. Их поймёшь! Кто осилит такие деньжищи выкладывать? Причём коммунхозные системы в дым изношены, им сто лет, всё на подпорках и заплатах. Пристали: «Напиши – лифт аварийный, пусть за него меньше дерут». Я им: «Вы на днях сдурели или отродясь такие? Мутанты, думайте, что говорите! Я, муниципальный инженер, составлю протокол о гнилых лифтах, чтоб меня под зад коленом?» Они: «Это не лифт, а братская могила! Сели, нажали и мантры запели; если что – все оптом в небо Кришны. Доехали – кричим: „Джая! Джая!“ Мы тут святыми становимся». Залезла я в лифт с выборными от домового комитета…

– Нет, я спросил – когда тебя включили?

– Так я о чём? Я по порядку!

– Давай опустим, как вы разбились.

– Это было кошмарно!

– Верю. Но я о дне включения…

– День как день, восемнадцатое февраля. Я проморгалась, кругом паутина, в голове музыка. Во, думаю, приехали! Поют чараны и киннары, я на небе, сам Кришна встречает. Тут Кришна мне назвал свою фамилию…

– Восемнадцатое, так… Мы улетели в ноябре, я не досмотрел по ти-ви один уголовный процесс…

– Какой? Я их штук семь смотрела, самых интересных. Во, слушай: дело фаульского расчленителя, дело о человеческих плодах, дело замурованных, дело о «Римской Фортуне»…

– On! тормози. Расскажи-ка о Фортуне.

– Жуть необычайная, все были в шоке. Сама до сих пор дрожу. Свидетель из ада! У Гийома незаконно сняли память с мозга мертвеца, оцифровали и подбросили судье Колту. Полностью изобличающие показания! Стрелков – единогласно под луч. За неделю до того, как я расшиблась, служба казни отчиталась, что прикончила обоих в один день. Молодой Реддэй оказался слякотью – плакал, на стену лез, глядеть противно, а Кастельс форс держал, храбрился, но у него тоже нервишки шалили. Там им и надо, душегубам.

– Да, – согласился Албан, – так и надо.

– А ты сам как сюда загремел? – полюбопытствовала Карен.

Сокрушён, печален или расстроен? Нет, Джомар был убит. Сядь он в своём нынешнем виде у ложа пробуждения, Карен сочла бы, что это один из жестоких царей, посрамлённых Кришной. Тык, иные цари лопали мясо, славились силой и свирепостью, но настал конец их злодеяниям, и пришла пора горестных раздумий.

Чёрта с два он раскаялся, не тот был человек. Но мысли подтачивали его, углубляя трещину в душе.

«За что?» – вопрошал он, как Иов, но ответ был: «Ты знаешь».

«Я не мог оставить бракованный образец. Держать её в проекте из жалости, как охромевшую кобылу в конюшне? Заказчики ждут результатов, а я им – смету на содержание машины, частично вышедшей из строя… Число тел ограничено. Я должен был заменить её».

«Значит, я полечу на ремонт?»

«Да, Карен, на ремонт», – без колебаний выдержал он её вопросительный взгляд.

Вопросительный или молящий?

Ничего не изменится. Внешность останется прежней. В середине февраля Карен прибудет на Колумбию; научная база VII приготовила несколько заряженных субстратов, и уже выбрано, кем заменить негодный образец. Ассистенты справятся. Обесточка мозга мгновенна; едва ли пять секунд после отключения вьются в субстрате токи аварийной поддержки. Несколько наблюдений этого процесса могут навсегда насытить любознательность учёного. Распад разума… Боль? Нет, скорее всего, боли не бывает. Но лучше этого не видеть.

Отчего-то в Джомаре засело убеждение: если бы он не приказал отключить первую Карен, то не грянула бы и ею семейная драма.

Вместе с тем он был почти уверен, что все вокруг знают об их разговоре с Биной. Даглас-центр пронизан нитями слежки, усеян бисеринками искусственных ушей и глаз. Паутина отмечает каждое движение попавших в неё мух. Поступки записываются, все слова и жесты фиксируются в киберпамяти и анализируются в безопаске. Личной жизни больше нет, есть набор фактов, подлежащий занесению в досье. В середине паутины сидит Норр.

Казалось бы, Норр должен таить в углах рта тонкую улыбку всезнайки. Но нет – он выглядел так, словно схлопотал пару пощёчин и едва успел смыть их с себя.

– Вынужден вас огорчить, мистер Мошковиц. У нас возникли большие проблемы.

– Да? – В свете надвигающегося бракоразводного процесса ничто не представлялось Джомару большим и важным. Так, какие-то делишки, мелочи и дрязги.

– Ваши киборги предъявили нам ультиматум и выдвинули ряд требований.

Беда не приходит одна. Если в жизни что-то надломилось, прочие невзгоды валятся в довесок, чтобы доверху наполнить чашу бедствий. Новость была дичайшей, но и она не вывела Джомара из ступора.