— Почему?

— Не знаю. Последнее время Савва Яковлевич вел себя необычайно осторожно. Чрезмерно осторожно! Словно боялся постороннего наблюдения, хотя его служба безопасности докладывала об обратном. Потом эта затея с Ангелиной. Я имею в виду меры перестраховки при ее убытии из Белого озера. Для чего было разыгрывать целый спектакль?

Луганский поправил Барсукова:

— Мне кажется, это был первый акт спектакля! Я не прав?

— О чем вы?

— Разве Ангелина Эдуардовна не принимала участия в захвате водителя переславской «десятки» в деревне Златово?

Пленник вновь попросил:

— Снимите, пожалуйста, наручники.

Генерал сделал вид, что не слышал просьбы адвоката:

— Ты не ответил на поставленный вопрос!

— Да! Да! Ангелина и выманила этого Пашина из его машины, которую остановили сотрудники ГАИ.

— Липовые сотрудники?

— Нет! Действующие!

— Кто они?

— Не знаю. Один — капитан, другой — сержант. Но с ними все дела вела Ангелина.

— Куда вывезли Пашина?

— На МКАД. Там его, оглушенного газом, замечу, что газ применила Лина, пересадили в неизвестную мне машину «Мерседес». Ангелина поехала с теми, кто находился в «мерсе», я же отогнал «Ауди» на стоянку, где заменил паленые номера на настоящие. Она и сейчас должна стоять там, если, конечно, Полесский не перебросил ее в другое место.

— Что за стоянка?

Барсуков назвал адрес.

Генерал опустил абажур лампы, продолжая при этом оставаться в тени, так что адвокат не мог его разглядеть.

— С этим ясно. Следующий вопрос: Моховская сотрудничает с Полесским под давлением последнего?

— Я бы так не сказал. По-моему, они неплохо ладят между собой.

— А как насчет похищения дочери Ангелины?

Барсуков выразил удивление:

— Похищение? Аллы? Бред какой-то! С чего вы взяли?

— Разве это не соответствует действительности?

— Нет, конечно! Да, девочку куда-то вывезли. Это было при мне. Ангелина тепло попрощалась с дочерью, сказав на прощание буквально следующее: «Езжай, доча, там тебе будет хорошо, и разлука наша не будет долгой! Соскучишься — звони!» Вот так!

— Где это — там?

— Честное слово, не знаю.

— С какой целью похитили Пашина?

— И этого не знаю. Поверьте, Полесский не столь откровенен со мной, как это вам представляется. Я, если можно так выразиться, мелкий клерк при нем, мальчик на побегушках, хотя считаюсь и адвокатом, и помощником. Он может заставить выполнить меня какое-либо поручение, но никогда не посвящает в цель того, что требует сделать.

Луганский задумался. Говорит ли адвокат правду или умело разыгрывает роль пешки? С одной стороны, в данных условиях врать ему не в жилу и он должен прекрасно это понимать. С другой — страх перед Полесским или собственная более значимая роль в общем деле бандитов заставляет Барсукова плести кружева. Что ж, придется надавить на «скромного адъютанта» босса. Генерал резко поднялся, вновь наведя лампу в лицо задержанного:

— Не верю я тебе, Барсуков, не верю! Мне кажется, ты не осознал всю степень той угрозы, которая нависла над тобой. Придется поговорить по-другому. Сейчас я уйду, мое место займут другие люди. Они выбьют из тебя все, что знаешь. Ты вспомнишь даже то, как родился! После чего умрешь. Здесь, в этом подвале!

Луганский повернулся, демонстрируя намерение выйти из помещения, но Барсуков закричал:

— Нет, нет! Не делайте этого. Прошу!

Генерал обернулся, сухо спросив:

— У тебя есть что добавить к вышесказанному?

— Я сказал вам правду! Клянусь, все, что знал!

Луганский повторил:

— Не верю!

Он уже взялся за ручку массивной железной двери, как Барсуков вновь остановил его. В голосе адвоката звучало неподдельное отчаяние:

— Прошу вас! Я и правда сказал все, что знал.

Генерал быстро вернулся к столу, процедив:

— Вот что, Барсуков, даю тебе последний шанс сохранить шкуру. Либо ты говоришь, в каких целях был похищен Пашин, либо… либо я ухожу, навсегда забывая о тебе. Минута на раздумывание. Время пошло!

Луганский отчетливо почувствовал острый запах мочи. Ба, да клиент, видимо, сделал в штаны! Что ж, это совсем неплохо.

Барсуков всхлипывал, но молчал.

Генерал заметил:

— Осталось десять секунд!

И адвокат заговорил:

— Ну… если это… слышал я как-то разговор Полесского с Храмовым!.. Бывшим офицером со стоянки… Они говорили об устранении кого-то… обсуждали тему убийства.

Луганский остановил Барсукова, видя, что тот впал в истерику:

— Стоп! Стоп! Пока достаточно, помолчи!

Генерал сел на прежнее место:

— Вот это уже другое дело, господин Барсуков!

Он выкрикнул за спину:

— Лихачев! Воды!

Почти тут же в камеру вошел человек в камуфлированном костюме. Он поставил на стол пластиковую бутылку.

Генерал приказал:

— Освободи задержанному правую руку.

Подчиненный выполнил распоряжение начальника.

Луганский подал Барсукову бутылку, сняв с нее крышку:

— Выпей воды!

Дрожащей рукой адвокат принял воду, тут же выпив ее.

Генерал отпустил человека в камуфляже, обратился к пленнику:

— А теперь, Вадим Михайлович, успокойся. Возьми себя в руки. Разговор продолжается. Сделай несколько глубоких вдохов, соберись с мыслями и членораздельно повтори то, что сказал о планируемом убийстве.

Барсуков свободной рукой вытер выступившие на лице крупные капли пота:

— Как-то, неделю назад, может, больше, точнее не скажу, я находился возле машины и был скрыт от аллеи, по которой имеет привычку прогуливаться Савва Яковлевич. В тот день он обходил свои владения вместе с Владимиром Храмовым, что меня удивило…

Генерал остановил Барсукова:

— Стоп, Вадим Михайлович. Кто такой Храмов и почему вас удивило его присутствие рядом с Полесским?

— Храмов — работник стоянки, подконтрольный одному из подчиненных Саввы Яковлевича, затем его повысили, как слышал, но при всем при этом он никак не стал той фигурой, которая была бы приближена к Полесскому. Их контакт меня и удивил.

— Продолжайте.

— Так вот. Шли они по аллее и меня не видели. Говорил Савва Яковлевич. Я слышал, как он спросил бывшего офицера, этот Храмов то ли майор, то ли капитан-десантник, сможет ли он обеспечить проведение акции устранения губернатора, какого, сразу отмечу, не скажу, не знаю, конкретно имя не обсуждалось, в том плане, который для этого разработан. Храмов ответил твердо: сумеет, если сам будет кем-то прикрыт. Полесский заверил офицера, чтобы он не беспокоился. Далее они удалились, и я не имел возможности слышать продолжения разговора.