– Господин полковник! Как-то раз, бродя по Интернету, я нашел форум, на котором ваши подопечные очень живо вас обсуждали.

– Такой есть? – искренне удивился Лев.

– Есть! – кивнул Лазарев. – Там о вас отзывались исключительно в превосходных степенях, особо подчеркивая то, что вы всегда держите свое слово. Так вот, если вы дадите мне слово офицера, что наш разговор не будет фиксироваться видео– и аудиоаппаратурой, нам имеет смысл поговорить. Если же нет, то я буду просто молчать и не скажу ни слова без своего адвоката, а он лучший в своем деле. Что ответите?

Да уж! Нечасто Гурову приходилось сталкиваться с людьми, имеющими такое самообладание. Он подумал и громко сказал:

– Я даю вам слово офицера, что наша беседа не будет фиксироваться видео– и аудиоаппаратурой. – Приказав: – Выключите запись! – снова обратился к Лазареву: – Я слушаю вас.

– Если уж мы заговорили об ответственности, то давайте начнем по порядку. Я написал кандидатскую диссертацию, которая тянула на докторскую. Но ВАК ее зарубил, и знаете почему? Дед выяснил это совершенно точно. Потому что какой-то светлой голове там, – показал он пальцем на потолок, – а они там у нас все исключительно светлые, показалось, что слишком много кандидатов наук в России развелось. Этот деятель ответил за свою дурость?

– К сожалению, мы не выбираем руководителей министерств и ведомств, – заметил Гуров.

– Да! Но мы выбираем тех, кто их назначает! Я тогда поехал к своему научному руководителю, профессору Шаповалову. То ли он не знал о поступившем в ВАК распоряжении, то ли знал, но мне не сказал, чтобы хорошенько поживиться за счет моих бабушки с дедушкой, но начал во всем обвинять меня. Он говорил и говорил, перечисляя все мои недочеты, и тогда я, чтобы остановить этот поток красноречия, взял за горлышко графин и шарахнул им по столу, на котором лежало стекло. Разбилось и то, и другое. Осколок попал Шаповалову в щеку, потекла кровь. Он визжал как поросенок. На кафедре меня необыкновенно «любили», – язвительно добавил Всеволод. – Кто же любит тех, кто умнее их?

– Очень знакомо, – согласился с ним Лев.

– Да и мое благосостояние было у них как бельмо на глазу, – продолжал тот. – Одна ассистентка стала вызывать «Скорую», хотя лично я необходимости в ней не видел, и милицию. С первым я еще мог согласиться, но не со вторым. Я бросился к ней, чтобы нажать на рычаги, она рванула от меня, телефон упал на пол и разбился. В результате меня забрали в милицию, как хулигана и дебошира, оскорбившего почтенного ученого. Кстати, вы знаете, что стало потом с моей диссертацией? Шаповалов немного видоизменил ее, выпустил под своей фамилией монографию и стал благодаря ей членом-корреспондентом Академии наук. Скажите, он ответил за этот плагиат?

– Мне кажется, что не настолько это редкая ситуация в научном мире.

– Конечно же, зубная боль – это чепуха, когда зубы болят у другого, – хмыкнул Лазарев и продолжил: – Дед, естественно, вмешался, и я попал в неврологическое отделение больницы с нервным срывом, а это был действительно он. Но там врач-недоучка, хотя и кандидат медицинских наук, а по совместительству сын заместителя воронежского губернатора по фамилии Пелишенко, поставил мне диагноз «шизофрения». А у меня ее нет! Я выяснил это совершенно точно! Скажите, он ответил за то, что своим ошибочным диагнозом сломал мне жизнь?

– Причиненное другим людям зло всегда бумерангом возвращается обратно, – заметил Гуров.

– Я понял, о чем вы, и до этого дойдем. Итак, через месяц я вышел из больницы с этим ошибочным диагнозом, пришел домой и обнаружил, что жены и Игоря там нет, хотя дед ее предупредил, когда меня выпишут. Все ее вещи были на месте, а в холодильнике – свежее молоко, так что я обиделся, но не волновался. Но вот когда она не пришла ночевать, я забеспокоился – время было лихое, мало ли что могло случиться? Я обзвонил всех, но ее нигде не было. Наконец я позвонил в общежитие Екатерине, и она заявила мне, что Даша у них, что она ушла от меня навсегда, забрав сына, потому что у нее появился другой, настоящий мужчина, а не псих. Поскольку почти все вещи жены и сына были на месте – а так от мужа не уходят, я решил, что Даша на меня просто обиделась, а Екатерина наговорила мне все это со зла – у меня с ней всегда были плохие отношения. Но кое-какие сомнения она во мне зародила, и я пошел к соседке, которая давно меня знала. Она открытым текстом поведала, что, пока меня не было, к Даше почти ежедневно приходил какой-то самэц-красаве́ц. Это было больно, но не смертельно. Мне было плевать на Дашу, но Игоря я ей отдавать не хотел.

– Вы совсем ее не любили? – удивился Лев.

– Нет! Я женился на ней только потому, что она была красива – мне захотелось иметь умных в меня и красивых в нее детей. Это была единственная причина, потому что любить ее было не за что – ветер в голове. Она училась на вечернем отделении филфака и работала даже не библиотекарем, а просто книги из хранилища поднимала. Она тоже меня совершенно не любила – внешность у меня сами видите какая. Но! Мне прочили большое будущее, у меня была квартира, машина и деньги. И ее привлекло именно это. Родив Игоря, она тут же бросила учиться, и началось! Шубки, тряпки, золото, бриллианты и все в этом духе, тем более что бабушка с дедушкой для нее ничего не жалели – она же им правнука родила!

– Вы могли просто подать на развод. Зачем же было ее убивать?

– А вы дальше послушайте! Ручаюсь, будет интересно. На следующий день я совершил единственную, но самую страшную ошибку в своей жизни – пошел в общежитие один! Мне следовало бы взять с собой хотя бы шофера деда, но кто же тогда мог предположить, что они задумали. А по-хорошему, мне вообще не следовало туда ходить. Но мне хотелось посмотреть Даше в глаза и спросить: «За что?», а еще предупредить, что Игоря я у нее отсужу – это было без вариантов. Я поднялся на этаж, постучал в их дверь – Катя с Леней в это время должны были быть на работе. Она мне открыла, я вошел, и тут на меня посыпались такие выражения, которые не всякий грузчик решится произнести. Я тогда еще принимал транквилизаторы, поэтому был непробиваемо спокоен и просто ждал, пока она выговорится, а Игорек стоял и испуганно смотрел, не понимая, за что мама так кричит на папу. Поняв, что ей меня из себя не вывести, она заявила, что выходила замуж за будущего академика, а я оказался бездарью, не способной даже кандидатскую написать, и влепила мне пощечину. Игорек вскрикнул. И тут… – Тут Лазарев замолчал, глядя в сторону, а потом тихо попросил: – Говорят, в помещении это запрещено, но я бы хотел покурить.

– Запрещено, но если вы без этого не можете, то курите, – согласился Лев.

Всеволод достал сигареты, закурил, вздохнул и продолжил:

– Как только он вскрикнул, в комнату влетели Екатерина с Леонидом – видимо, под дверью этого момента ждали. Екатерина обхватила меня сзади за предплечья, и я даже пошевелиться не мог – звание мастера спорта по спортивной гимнастике просто так не дают, да и реакция у меня была из-за транквилизаторов замедленная. А Леонид… У меня эта картина до сих пор перед глазами стоит… У него на руку был надет полиэтиленовый пакет, и он держал обычный кухонный нож. Им-то он и стал бить Дашу. Он убил ее с первого удара. Она только успела шепнуть «За что?», и глаза у нее широко распахнулись от удивления. Остальные удары он наносил уже для большей достоверности – муж-шизофреник убил свою жену. Это произошло буквально мгновенно, потом Леонид вложил мне в руку нож и выбежал, а Екатерина толкнула меня на труп Даши и начала орать во весь голос: «Убил! Убил! Игорек! Смотри, что твой папа с твоей мамой сделал! Он ее убил! Он ее зарезал!» Насмерть перепуганный Игорек кричал так, что уши закладывало. Я поднялся весь в крови Даши, тут набежали соседи и вызвали милицию. Я пытался объяснить, как было дело, но кто же поверит шизофренику? Меня признали невменяемым и отправили в «психушку». Мне поверили только дед и бабушка – уж они-то знали, что я на такое не способен.