Смешно, но чудилось: он здесь из-за нее. Сауле чувствовала его взгляды всей кожей, они обжигали, притягивали, лишали воли.

И Сауле исчезала!

Не разрешала себе думать о нем и действительно забывала до следующего — случайного? — столкновения.

В последнее время он часто приходил в офис. Наверное, но работе, ведь первый раз они встретились в приемной у Вероники. И его имя почему-то накрепко врезалось в память — Евгений Сергеевич — Женя? — самое обычное, казалось бы, имя, Сауле всегда плохо запоминала имена и цифры…

Сауле стояла в надежном кольце его рук и боялась лишний раз пошевелиться. Щеки пылали, в глазах закипали непрошеные слезы, больше всего на свете хотелось провалиться сквозь землю, она не понимала, что с ней происходит.

Сауле не забыла, как перепугало ее первое прикосновение этого парня, оно внезапно напомнило давно забытое — Нурлана Мазитова и страшные два с половиной месяца в его доме. Злость Нурлана и презрительную, негодующую жалость: она так боялась его, глупая, никчемная девчонка с дивными очами!

Нурлан искренне считал — Сауле должна чувствовать себя счастливой. Ведь на свой лад он любил ее, не надругаться украл, а собирался сделать законной женой, это дорогого стоит, почему дурочка не понимала?

Нурлан ничего не жалел для невесты. Без сожаления бросил к ее крошечным ножкам все, что имел.

Щедро тратил огромные деньги на драгоценности. Одежду заказывал у известнейших модельеров мира. Еду для Сауле готовил лучший в городе повар, на его месячную зарплату можно было содержать небольшой ресторан. Нурлан мечтал баловать девчонку, носить на руках, гордился ее хрупкой нездешней красотой.

Сауле получала все, о чем безнадежно грезили сверстницы.

И ничто ее не радовало!

Особенно он, Нурлан Мазитов, со своей непрошеной любовью.

Вечерами Нурлан накачивал Сауле опиумом, пытаясь отвлечь, помочь расслабиться, желая примирить с собой и судьбой. Потом коротко и зло насиловал, ненавидя себя и особенно ее, превратившую его в настоящее животное.

Нурлан не подозревал, что может быть таким!

Но стал.

Позже, оказавшись от Нурлана за многие тысячи километров, Сауле порой робко думала: может, его обрадовало ее бегство? Ведь Нурлан устал от ее страхов и собственного бессилия хоть как-то изменить ситуацию.

Правда — Сауле это знала, — Нурлан рассчитывал на ребенка. Малыш должен был привязать к нему, ведь он — отец.

А Сауле исчезла.

Не захотела смириться.

Сауле с горечью подумала: никогда бы она не полюбила Нурлана, его прикосновения не вызывали в ней ничего, кроме отвращения. Отвращения инстинктивного, до тошноты, до обмороков, до ночных кошмаров.

Эти сны годами преследовали Сауле, заставляя просыпаться с криком, и после — долго, невидяще смотреть в потолок, постепенно возвращаясь к жизни от успокаивающей мысли: он далеко.

Сауле воровато коснулась пальцем предплечья Колыванова и виновато улыбнулась: как она могла даже сравнить его с Нурланом?! Женины ладони совсем не напоминали мазитовские.

Он касался ее бережно, нежно, без грубого и безжалостного напора, без желания унизить или сделать больно, Сауле могла бы вечно стоять в кольце его рук. И вдыхать его запах, от Жени не пахло терпким вонючим потом и разгоряченным злым телом.

Колыванов, будто почувствовав ее волнение и внезапную слабость, прижал к груди плотнее. Сауле блаженно зажмурилась и по-щенячьи потянула носом: полынь.

Она внезапно поняла, почему Женя так нравится ей: от него пахло степью! Летней степью, когда травы уже выжжены солнцем, по растрескавшейся, иссушенной земле горячий ветер гонит неопрятные шары перекати-поля, и лишь уцелевшие в июльском пекле приземистые кустики полыни пахнут победно и сильно.

Сауле конечно же понимала, что Колыванов просто ежедневно принимал ванну и пользовался дезодорантом, но ей было все равно: главное, от него не несло зверем, как от Нурлана.

Сауле смутно слышала чужой голос, но слов не различала. Голова кружилась, мир вокруг казался далеким, нереальным, ненужным…

Может, она спала?

Только во сне к Сауле возвращались степи!

Где-то громко хлопнула дверь, Сауле вздрогнула и вдруг увидела себя глазами сослуживцев: она стоит в коридоре и бессовестно обнимается с практически незнакомым парнем.

«Я кроме имени ничего о нем не знаю, — ужаснулась собственной безнравственности Сауле. — Мы не говорили ни разу, он тоже видит меня едва ли не впервые, стыд-то какой, что он обо мне подумает…»

Кто-то спросил о времени, женский голос весело оповестил: «Без двадцати два, так что можно сбегать пообедать!»

Сауле оцепенела: скоро совещание.

Ей же сегодня за секретаря работать!

Объясняться с ним Сауле не стала. Да и не смогла бы, она сгорала со стыда: позволить себе настолько забыться…

Сошла с ума, точно!

Придерживая рукой очки, Сауле поднырнула под локоть Колыванова и тут же бросилась к выходу: она еще успевала переодеться в принесенный Таней костюм, до дома не больше пяти минут неспешного хода.

Сауле не видела изумленного лица Колыванова, не слышала его растерянного оклика. Она даже не извинилась, столкнувшись с Леночкой Захаровой, и не заметила ее враждебного взгляда.

А Леночка была разочарована. Она буквально на днях узнала, что Колыванов дал отставку своей любовнице, и очень рассчитывала занять вакантное место. В прошлый раз показалось, что Колыванов смотрит на нее с явным интересом, и Леночка торжествовала: ее заметили!

Захарова не сомневалась: она — красавица.

И не понимала, что происходит.

Сауле вылетела из офиса и мячиком скатилась со ступенек. Бросилась через улицу и испуганно вскрикнула, налетев на Татьяну, недовольную собой, несовершенным миром, и поэтому — особенно грозную.

— А где мой костюмчик? — негодующе воскликнула она, хватая Сауле за руку и бесцеремонно буксируя к ближайшей скамейке. — Ты же обещала надеть!!!

— Я-я? — Сауле попыталась выдернуть руку. — Я, собственно, как раз домой беж… то есть шла.

— Хочешь сказать, ты бросила работу из-за дурацкого совещания?! — возмутилась подруга.

Сауле хотела возразить. Объяснить, что, наоборот, собирается переодеться и вернуться в приемную. Совещание вот-вот начнется, но она успеет, вот честное слово…

Сауле слова не сказала. Она только сейчас по-настоящему рассмотрела подругу и застыла с открытым ртом: Татьяна выглядела… по меньшей мере странно.

Во-первых, она снова начала пользоваться косметикой. Причем тональный крем был нанесен едва ли не сантиметровым слоем, как штукатурка. Сауле с изумлением отметила, что рассеянная подруга покрыла им только правую щеку, совершенно забыв о левой.