Покажи мне свою тумбочку, и я скажу, кто ты.

И все в таком духе.

В тумбочке Хавстейна был один ящик. Незапертый. Я присел на кровать. И вот тут-то меня и охватило любопытство. Чувствовал я себя как перед знакомством с новым человеком. Руки потянулись к ящику, я нащупал в полутьме ручку и осторожно, чтобы внутри что-нибудь не сдвинулось и не выдало потом моего присутствия, выдвинул его. Как я уже сказал, такое мне не впервой. Я открыл ящик, но там не было привычной мешанины мелочей, которые обычно складывают в тумбочки. Ящик был абсолютно пуст. Ну, то есть не совсем пуст. В нем лежала книга. Я вытащил ее и поднес к глазам.

Это был карманный путеводитель.

Fielding Guide to the Caribbean plus the Bahamas.

1975.

Fielding Publications.

Madison Avenue.

New York.[55]

Понятия не имею, что я ожидал там обнаружить. Скорее всего, что и обычно: старые квитанции и мелкие монетки. Путеводители по экзотическим странам в эту картину не вписывались. Вообще. Я вновь посмотрел на книгу. Толстая, больше восьмисот страниц, оранжево-зеленая обложка, белые поперечные полоски. Написана супругами Хартман, которые повстречались на Гаити в 49-м, а месяц спустя поженились и которые, согласно вступлению, не просто тщательно исследовали острова, но и прожили там больше двадцати лет, а лагерь их располагался на Кайманах. Им, наверное, можно верить. У них даже был собственный девиз: «Don’t ask the man, who’s been there. Ask the man, who’s lived there».[56]Это вам не игрушки. Книга выглядела потертой, почти до дыр зачитанной. Практически на каждой странице Хавстейн позагибал уголки, поля были испещрены пометками, сделанными карандашом или шариковой ручкой, целые абзацы были обведены, а некоторые слова и фразы подчеркнуты. Он проштудировал ее. Прочел много раз от корки до корки. Так вот чем он занимался осенними вечерами, а может, и до этого. Было еще рано, а он все равно уходил к себе, и мы с Эннен сидели вдвоем, пока не начинали клевать носом и не расходились по своим комнатам. Какая-то мешанина из Багам и Бермудов. Ничего не понимаю. Сплошная гавайская смесь. Я попытался вспомнить, ездят ли сейчас на острова Карибского бассейна. Вроде нет. По крайней мере, мне так кажется. Где-то с середины восьмидесятых туда уже не ездят. Только, может, американские пенсионеры откуда-нибудь из Тампы, Флорида, потому что у них, несмотря ни на что, куча денег и времени, которое они, сидя в огромных домах, не знают, куда девать.

Забрав книгу, я прошел в кабинет Хавстейна и уселся на полу, изучая Карибское море остров за островом. Я вброд прошелся по мелеющим лагунам, зашел на растаманские рынки Кингстона, города на Ямайке, морем добрался до Виргинских островов, по стопам Христофора Колумба (он был там в 1493-м) посетил Монтсеррат, а потом прогулялся по центру Плимута, за 22 года до того, как извержение вулкана в 97-м разрушит южную часть острова. С Барбадоса я на самолете долетел до Антигуа, где меня приняли с распростертыми объятиями, а потом на такси (за девять с половиной долларов) доехал до прибрежной гостиницы «Бухта полумесяца» и уселся под дорогим пляжным зонтиком у бассейна в форме змейки. До вечера мы с владельцем гостиницы Хипсоном проиграли в теннис, затем я выпил пару кружек пива и забрался в номер. Лежа под мокрой простыней в номере без вентилятора, я осознавал, что завтра смогу убраться на все четыре стороны.

Так вот она, тайна Хавстейна. Его план. Он, похоже, месяцами, а может, и годами вчитывался в эти страницы, изучал их вновь и вновь, и с каждым разом заметки становились все подробнее и подробнее. Когда места на полях перестало хватать, он писал на клочках бумаги, на обрывках газет, на конвертах, а потом вкладывал их между страниц, неровные буквы покрывали каждый свободный миллиметр. Я попытался разобраться в его записях, но прочесть их было практически невозможно, может, из-за того, что писал Хавстейн по-фарерски, а может, просто из-за мелкого убористого почерка: буковки наползали друг на дружку, превращались в палочки, забегавшие за края страниц и забиравшиеся прямо на острова.

Сидя за рабочим столом Хавстейна с книгой в руках, тяжестью в голове, подавляя зевок, я выпил последний «Гавайский сюрприз» с зонтиком где-то часов в шесть. Взглянул на часы. Затем тихонько прокрался обратно в спальню, будто испугавшись, что, пока я тут сижу и увлеченно читаю, кто-нибудь придет и увидит меня. Правой рукой я осторожно открыл тумбочку и вот уже собирался положить книгу на место, как вдруг один из листочков с заметками вылетел и бесшумно опустился на пол. Я его подхватил и внимательно осмотрел, но записей разобрать не смог. Я не мог вспомнить, видел ли я его до этого, и понятия не имел, где тот листочек мог лежать. Осторожно пролистав книгу, я попытался отыскать подходящее место, но без заметок оставались многие страницы, поэтому у меня ничего не получилось. Черт! В конце концов я открыл книгу наугад и, чуть помедлив, вложил листочек туда. Потом положил книгу в ящик и, закрыв его, вышел.

Какой, однако, забавный механизм — мозг. Как библиотека с бестолковым библиотекарем и с большим складом внизу, битком набитым ненужными книгами, журналами, диссертациями и бумагами. Когда я пошел в ванную почистить зубы (а вот и полезное проявление скуки), от зубной пасты на меня вдруг снизошло озарение. Я отчетливо представил карту, висевшую на стене у меня в комнате. Я о ней никогда особо не задумывался, однако сейчас вдруг понял, что ее не случайно там повесили. Не прополоскав рот, я вышел из ванной, направился к себе в комнату и включил свет. Внимательно посмотрел на огромную бело-серую карту одного из островов Карибского бассейна.

Монтсеррат. Остров, почти исчезнувший после извержения вулкана.

Тут-то меня и осенило. Наш библиотекарь начал потихоньку разбирать архивы. Я прошел в комнату Эннен. На стене висела карта Гренады. Такой же величины и тоже бело-серая. Дальше по коридору, комната Анны. На стене карта. Тринидад. Дальше. Палли. Тоже карта. Антигуа. А затем я вновь вернулся к Хавстейну и, включив свет, посмотрел на карту на стене.

Сен-Люси.

Я ничего не понимал. Или же понимал все.

Вернувшись в ванную, я продолжил чистить зубы, размышляя над великим замыслом Хавстейна. Однако постичь его не смог.

Без двадцати пяти семь к Фабрике подъехала машина Анны и Палли, а еще через полчаса, когда вернулись Хавстейн и Эннен, мы с Анной уже стояли на кухне и готовили макароны. Я обнял Эннен и спросил, как все прошло.

— Порядок, — ответила она, — без проблем.

— А как мама?

— У нее все прекрасно. По-моему, у нее появился поклонник. Наконец-то.