— А мы уже устали повторять, что для нас это дело не выглядит как смерть от рук оборотня. — Парировал Ньюман.

Я все еще наблюдала за Бобби и Ливингстоном. Кейтлин переместилась в дальний угол клетки — так далеко, как только могла, оставаясь при этом в камере. Большинство людей на ее месте уже просили бы открыть дверь. Еще пару очков в ее пользу.

— Вин, не притягивай факты за уши только потому, что не хочешь убивать того, с кем знаком лично. — Сказал Ледук.

Глаза Бобби изменились окончательно. Я годами наблюдала, как трансформируются глаза оборотней, так что могла сказать точно. Жар, пролетевший по моей коже, подтвердил эту догадку. Ливингстон выдохнул достаточно громко, чтобы я услышала. Сама так иногда делаю перед тем, как нажать спусковой крючок.

— Не стреляйте. — Сказала я.

— Назовите мне хоть одну причину не делать этого. — Ливингстон говорил осторожно, будто даже его собственное дыхание могло спровоцировать выстрел.

— Бобби, помоги мне спасти тебя. — Попросила я.

— А если я не хочу, чтобы меня спасали? — Спросил он. Дрожь пробежала по его телу от макушки до пят. Он готовился к трансформации. Блядь!

Я обхватила его запястье, и энергия Бобби пролилась по моей руке, как теплая вода. Если я срочно не сделаю что-нибудь, она будет нагреваться все сильнее. Я приспустила щиты и втолкнула свою собственную энергию в Бобби, как если бы попыталась остановить пожар, прочертив просеку.

— Ливингстон, я вливаю свою энергию в тело Бобби, чтобы он оставался в человеческой форме. Не стреляйте в него только потому, что чувствуете мою энергию, ладно?

— И как мне понять, где чья энергия, Блейк? — Поинтересовался Ливингстон. Глаза он выпучил, но ответного энергетического потока я от него не словила.

— Наверное, никак.

— Ну охренеть теперь. — Процедил он сквозь зубы, как будто его собственная жизнь держалась на мышцах его челюсти.

— Если он начнет перекидываться, придется застрелить его. — Послышался голос шерифа с другой стороны решетки.

— Завались уже, Дюк. — Отрезала я.

Он начал возникать, но Ньюман осадил его. Хорошо, потому что мне надо сконцентрироваться на Бобби и не дать ему перекинуться. Обычно, когда я проворачиваю нечто подобное, оборотень и сам хочет сохранить человеческую форму, так что он с радостью принимает помощь. Про Бобби я не могла этого сказать.

Он пролил свой жар в меня, как будто хотел спалить нас обоих. У меня ушла пара минут на то, чтобы понять: если я не удержу зверя Бобби, с цепи сорвутся мои собственные. Будь я полноценным оборотнем, он бы заставил меня перекинуться, и нас бы тут же пристрелили, но я-то не перекидываюсь — у меня изменяются только глаза.

— Блейк, ваши глаза. Какого хрена? — Подал голос Ливингстон.

— Она — одна из них! — Прокричал Дюк.

— Ливингстон, не стреляйте в меня.

— Не перекидывайтесь, и я не стану стрелять.

— Бобби, из-за тебя нас обоих пристрелят. — Сказала я.

— Я не хочу, чтобы вы пострадали. — Произнес он, но это было уже почти рычание.

— Тогда засунь своего зверя обратно.

— Если я причинил боль дяде Рэю, я должен умереть. — Его голос уже мало чем напоминал человеческий. Он раскрыл губы и во рту мелькнули клыки.

Кейтлин закричала. Я слышала, как распахнулась дверь клетки, но не рискнула отвернуться от двух мужчин, которые стояли передо мной.

— Выходите оттуда! — Крикнул Ньюман.

— Ливингстон, уходите. — Сказала я.

— Я вас с ним одну не оставлю.

Я уставилась на него своими глазами, которые, как я знала, были уже почти такие же желтые, как и у Бобби.

— Я не буду с ним одна, Ливингстон. Он будет один со мной.

Этот аргумент его устроил. Он отступил назад, прижимая шотган к своему плечу и все еще целясь в Бобби, но при этом я тоже попадала под прицел.

— Не стреляйте ни в кого из нас. — Произнесла я. Мне хотелось посмотреть на него, но я не спускала глаз с оборотня, который стоял передо мной.

— Если кто-то из вас слетит с катушек, с меня взятки гладки. — Предупредил Ливингстон.

— По рукам. — Согласилась я.

По-настоящему сильные ликантропы могут перекидываться быстро, почти изящно — как тающее мороженое, которое обретает новую форму. Но большинство из них трансформируются медленно и болезненно, даже мучительно. Если вы когда-нибудь получали вывих сустава, ломали кость, рвали связку или мускулы, вы знаете, как это больно. Теперь представьте, что каждый сустав, каждая кость, связка и мускул в вашем теле разрываются, и все это происходит одновременно. Вот на что похожа медленная трансформация. Поэтому даже опытные ликантропы извиваются от боли, когда перекидываются. Кости начинают двигаться под кожей так, словно хотят проткнуть ее и вырваться наружу.

Бобби откинул голову назад и его лицо исказилось от боли. Я выпустила его руку, как только по ней потекла кровь, а когти буквально продрались наружу поверх ногтей. Я годами не находилась рядом с тем, кто перекидывается так болезненно. Возможно, он и адекватен, когда находится в животной форме, но сейчас, в процессе перехода…

Я упала на одно колено, чтобы случились сразу две вещи: открылся хороший обзор для выстрела Ливингстону без риска задеть меня, и одновременно я сама пригнулась так, чтобы вписать максимально мощный апперкот в подбородок Бобби — ну, или в то, что от него осталось. Если бы его кости уже устаканились, это могло бы вырубить его, но он просто пошатнулся. Я впечатала кулак другой руки ему в диафрагму. Неважно, человек ты или леопард — если попасть куда следует, это выбьет из тебя дух. Он все еще стоял на двух ногах и покачнулся, так что я ударила его локтем в лицо с правой стороны, а потом — с левой, другим локтем. Схватив его сзади за шею, я впечатала его лицо в свое колено два раза подряд, но он все еще двигался. Я месила его об колено до тех пор, пока он не выскользнул из моих окровавленных рук, и я уже не могла сказать, переломала ли я ему все, что можно было переломать в лице, или он просто еще находился в процессе трансформации, когда отрубился. Так или иначе, драка закончилась.

21

В офисе шерифа была всего одна ванная комната. Туда я и направилась, чтобы смыть кровь с рук и колен. Я очень надеялась успеть до того, как она засохнет и впитается. Мне нравились эти штаны. Смыть всю кровь с рук мне не удалось, потому что частично она была