— А я согласна! — поддержала дядю Агнэ.

— Но всему поселению-то зачем об этом знать? — спросила я, почти смирившись с неизбежным. Мне бы все равно пришлось идти на ярмарку с Ксэнаром, а уж в качестве его спутницы или няни царевны — какая разница?

— Род это взбесит, разве не очевидно? — Сэнар зажмурился от удовольствия. — Сплетни, слухи…

— Только слухов нам сейчас и не хватало, — проворчал царь.

Его брат ничуть не смутился.

— Именно так и есть. Пусть уж лучше эва обсуждают твою личную жизнь, чем враждебность Топей.

Волшебное слово прозвучало, и Ксэнар сдался.

Довольный собой, Сэнар в предвкушении потер ладони:

— С платьем Рагде я помогу. А твой наряд…

— Сам справлюсь.

— Как скажешь, — миролюбиво согласился он. Но когда я робко попыталась сообщить, что тоже сама могу подобрать себе одежду для ярмарки, если надо, даже платье надену, не была услышана.

Отговорившись тем, что не его я на празднике сопровождаю, а целого царя и мне нужна будет одежда особого кроя и особого цвета, Сэнар решительно погнал меня на примерку сразу после завтрака. Украв мое общество у погрустневшей Агнэ. Ей тоже хотелось поучаствовать в моих мучениях, но царевну ждали занятия.

Эва тщательно осмотрел все мои вещи и выбрал, не без труда, одно платье. Мшисто-зеленое, простое, украшенное лишь вышивкой на груди.

— Его, — не поверила я, — на праздник?

Сэнар заверил, что в этом платье я буду выглядеть замечательно, и покинул меня. Довольный собой.

Я ему не поверила и весь вечер провела, крутясь перед зеркалом в своем праздничном платье. Отражение мне не нравилось. Я казалась себе слишком бледной и очень некрасивой. Какой-то больной.

Расстроенная и недовольная, я потом еще долго не могла уснуть, представляя, какой смешной предстану перед царем в этом ужасном платье.

* * *

Ярмарочный день начался для меня непозволительно рано. На рассвете.

Разбуженная работницами, которые пришли собрать меня на праздник, я сначала еще пробовала отбиваться, пыталась заверить их в своей исключительной самостоятельности, но быстро сдалась.

Сложно было продолжать сражение, когда мне с робкой улыбкой заявили, что оставить в покое никак не могут. Приказ Сэнара выполняют.

Меня умыли, одели, расчесали и даже цветы в волосы вплели.

Мелкие, с белыми лепестками и бледно-зеленой серединой, они сияли в моих волосах и удивительным образом перекликались с вышивкой на платье.

— Незабудки, — ответила одна из работниц на мой вопросительный взгляд. — Особый сорт. Царский символ.

Когда со мной закончили, я без особого интереса заглянула в зеркало. Девушки ждали похвалы, и я не понимала, чему они улыбаются, пока не увидела свое отражение.

После умелых девичьих рук моя бледность больше не навевала мысли о болезни. Теперь я походила на куклу. На одну из тех фарфоровых прелестниц, что стояли на полочке в моих покоях… раньше.

Я будто снова стала принцессой. Немного избалованной, немного безрассудной, немного не соответствующей своему положению. И бесконечно наивной…

Не расплакалась лишь чудом.

Девушки, заметившие мое состояние, засуетились, предлагали сменить прическу, собрать распущенные волосы во что-нибудь невероятное, добавить украшений, добавить цветов… убрать цветы вовсе. Что угодно, лишь бы мне понравилось.

Пока успокаивала их, успокоилась и сама. Они сделали из меня принцессу, и я была им за это даже благодарна.

Потому что теперь Ксэнар увидит ту, кем я была всю свою жизнь.

Не грязную и испуганную беглянку, которую он встретил в Топях, а настоящую принцессу. Хоть и не такую яркую, как прежде.

И Сэнар пусть тоже посмотрит. Я мечтала увидеть их лица, была уверена, что произведу должный эффект.

И облажалась.

В восторге была только Агнэ. Она и сама была похожа на цветочек, усыпанная незабудками, в белом платье с зеленой вышивкой на груди.

Мужчины были одеты скромнее. И царь, и его брат облачились в черное. Черные рубахи, черные штаны, и даже сапоги из мягкой кожи были черны. Единственное, что отличало их одежду от повседневной, — все та же знакомая вышивка на плотной ткани жилетов — белые звездочки незабудок.

Сэнар присвистнул, увидев меня, но ограничился лишь одобрительным взглядом. Ксэнар просто кивнул, приветствуя.

Я чувствовала себя обманутой. Разочарованной и обокраденной.

Твердокаменный царь отнял у меня мои законные мгновения триумфа.

* * *

Во дворе нас ждала открытая повозка, запряженная тройкой странных существ, похожих на оленей, сплетенных из веток и осоки. Лошадей в Зыби не жаловали, они были слишком тяжелыми и неуклюжими для болотистых территорий и поражающе легко тонули, не чувствуя опасных мест. Лошадей эва было жалко, потому они решили проблему кардинально и одомашнили какую-то болотную нечисть. Как уверял Сэнар, она была совершенно безобидной.

— Если ты и пострадаешь, так только пытаясь выговорить название этого вида, — сказал он мне как-то, пока я разглядывала картинку в одной из библиотечных книг. — Едят все то же, что и обычные лошади, но меньше, хотя сами куда сильнее и выносливее. А по болотам так просто летают и всегда знают, где глубоко и топко. Не представляешь, сколько эва они спасли в былые времена.

Тогда-то и выяснилось, что Ксэнара в конюшню не просто так купцы водили, хотели обменять своих холеных породистых скакунов, молодых и резвых, на парочку несуразных болотных недоразумений.

Но ни сменять, ни выкупить одомашненную нечисть у них так и не вышло.

Первой в повозку впорхнула Агнэ, следом я. Ксэнар хотел мне помочь, но я, обидевшись на его равнодушие, проигнорировала протянутую руку и забралась сама. Царь ничего не понял и выглядел несколько растерянным, зато Сэнар обиду мою приметил, и она его очень позабавила.

Приняв из рук молчаливого эва поводья, он забрался на облучок.

— Тут же до площади совсем недалеко, — заметила я, — могли бы дойти.

— Мы не на площадь, — объяснила Агнэ, она нетерпеливо крутилась на месте и толкала меня локтями. — Мы сейчас все украшенные улицы объезжать будем.

Скамья напротив нас осталась свободной, Ксэнар сел рядом со мной.

— А есть неукрашенные?

— На окраине, — сказал царь. И велел брату: — Поехали.

— Будет исполнено! — весело откликнулся Сэнар.

— А мы доедем? — усомнилась я. Просто заметила, с каким ужасом смотрел эва на то, как неловко управлялся Сэнар с вожжами. Мужчина уже пожалел, что отдал их в неумелые руки, но поделать ничего не мог.