плаща стали видны соблазнительные округлости и ложбинка между грудей. Про себя Конан невольно отметил, что это мельком увиденное зрелище возбуждает его почти столь же сильно, как и вид ее обнаженной груди. Интересно, знала ли Ариана об этом и делала ли это намеренно?

— Кое-что, – с осторожностью ответил он. Сказать по правде, он почти ничего не помнил из того, что они с Ордо наболтали вчера. Вина и впрямь было слишком много... Он наполнил кружки из глиняного кувшина.

— Так я и думала, – довольным тоном отозвалась она. – Что касается денег, то заплатишь, сколько сможешь. Все, кто живут здесь, так и делают. Хотя те, кто приходят только днем, не платят вообще ничего. Некоторые из нас получают деньги от семьи, и тогда мы вносим их в общую копилку. Конечно, они не одобряют, – я имею в виду наших родичей, – но еще меньше им нравится, когда мы остаемся дома и позорим их при посторонних. Если же у нас остаются какие-то средства, мы тратим их на то, чтобы раздавать соль и хлеб нищим в Адских Вратах. Это не так много, – вздохнула она, – но человек, который умирает от голода, будет рад даже крохам.

— Ты хочешь сказать, что у некоторых из них семьи настолько богаты, что дают им деньги? – Конан в изумлении окинул взглядом помещение. Внезапно он вспомнил и о том, какой чистый выговор у самой Арианы.

— Мой отец – вельможа, – заявила она таким тоном, словно было настоящим преступлением родиться вельможей... или его дочерью.

— Тогда почему ты живешь здесь, на краю Адских Врат, и позируешь обнаженной на столе? Разве ты не можешь писать свои стихи в отцовском дворце?

— Конан, – вздохнула она. – Разве ты не понимаешь, что богачи не имеют права наслаждаться жизнью во дворцах и транжирить золото, в то время как нищие голодают в трущобах?

— Может, и так, – отозвался киммериец, – но я все равно люблю деньги, хотя мне их вечно не хватает. Что же касается бедняков, то будь я богат, то, несомненно, тратил бы достаточно, чтобы накормить многих из них.

— Разве ты ожидала какого-то иного ответа? – неожиданно раздался поблизости незнакомый голос. Худощавый мужчина с длинным мрачным лицом и нахмуренными бровями, сросшимися на переносице, подвинул стул и без приглашения уселся рядом. Взяв кружку Арианы, он одним глотком выхлебал половину вина.

— Это честный ответ, Стефано, – возразила Ариана.

Мужчина хмыкнул.

Лишь теперь Конан вспомнил его. Прошлой ночью тот представился скульптором и слишком вольно вел себя с Арианой. В тот момент она, похоже, не слишком возражала, но сейчас с сердитым видом отняла свою кружку.

— Он щедрый человек, Стефано, и я не сомневаюсь, что был бы столь же щедр, даже окажись богачом. – Она устремила прямой взгляд на Конана. – Но разве ты не понимаешь, что одной щедрости недостаточно? В Адских Вратах есть те, кому не хватает денег на хлеб, в то время как богачи сидят в безопасности в своих дворцах, а толстые купцы богатеют день ото дня. Гариан – неправедный король, поэтому всем ясно, что нужно делать.

— Ариана! – резко оборвал ее Стефано. – Ты вступаешь на опасный путь. Придержи язык.

— Как ты смеешь так говорить со мной? – с каждым словом она горячилась все больше. – Что бы ни было между нами, я не твоя собственность.

— А я ничего такого и не говорю, – парировал он с той же горячностью. – Я лишь прошу, чтобы ты хоть изредка слушалась моих советов. Не разговаривай с незнакомцами.

Ариана возмущенно тряхнула головой, и глаза ее сделались холодны.

— Ты уверен, что устами твоими не глаголет ревность, Стефано? Не пытаешься ли ты избавиться от соперника?

Лицо скульптора вспыхнуло.

— Возможно, он и незнакомец, – беспощадно продолжала девушка, – но он тот самый человек, какой нам нужен. Истинный воин... Или я не слышала, как сотни раз вы говорили об этом с Таресом? Нам нужны будут бойцы, чтобы...

— Помилосердствуй во имя Митры! – простонал Стефано. – Да ты хоть думаешь об осторожности, Ариана? Перед тобой северный дикарь, который, должно быть, никогда даже не знал своего отца и за серебряную монету продаст кого угодно. Придержи язык!

Левой рукой Конан высвободил меч из ножен, – как раз настолько, чтобы рукоять легла на край столешницы.

— Когда я был еще мальчишкой, – ровным тоном промолвил он, – то видел, как мой отец погиб с мечом в руке. Вот этим клинком я сразил его убийцу. Хочешь поговорить об этом?

Стефано не мог отвести взгляда от меча. Лицо его тут же сделалось испуганным, губы пересохли, и он хрипло задышал.

— Вот видишь, Ариана? Видишь, что это за человек? – Он со скрежетом отодвинул табурет и поднялся с места. – Пойдем со мной, Ариана, оставь этого головореза в покое.

Девушка протянула Конану свою кружку.

— Не нальешь ли мне еще вина? – Она словно и забыла о существовании Стефано, не обращая на него ни малейшего внимания. Конан наполнил ее кружку, и Ариана выпила.

С сомнением покосившись на нее, Стефано отступил на шаг.

— Держи язык за зубами! – прошипел он, а затем устремился прочь, едва не перевернув соседний стол.

— Будешь держать язык за зубами? – невозмутимо осведомился Конан.

Прежде чем ответить, она долго смотрела в свою кружку.

— Из всех историй, что ты рассказывал, я поняла, что ты продаешь свою силу за деньги. Но всегда ли ты выбираешь того, кто способен больше заплатить?

— Нет, – киммериец покачал головой. – Мне легче отказаться от золота, лишь бы не идти против совести и не выполнять несправедливых приказов. – И все же он со вздохом добавил, не желая скрывать правду: – Хотя, конечно, деньги я тоже люблю.

Поплотнее запахнувшись в плащ, Ариана поднялась с места.

— Возможно... возможно, мы поговорим об этом позднее. А сейчас я опять должна позировать.

— Ариана, – начал он, но она оборвала его.

— Стефано убежден, что у него есть на меня какие-то права, – промолвила она торопливо, – но это неправда. – И убежала прочь, почти так же стремительно, как и хмурый скульптор.

Бормоча проклятия, Конан допил вино, а затем обернулся и увидел, как Ариана, скинув плащ, поднимается на стол, чтобы продолжить позировать. Через какое-то время взоры их встретились, но девушка тут же отвела взгляд. Однако вскоре она не выдержала и опять посмотрела на киммерийца, – всего лишь на мгновение. Грудь ее вздымалась в такт неровному дыханию, а на лице все ярче проступал румянец. Наконец, с негромким взволнованным возгласом она спрыгнула на пол и, подхватив отороченный мехом плащ, стараясь не смотреть на северянина, начала пробираться между стойками. На ходу набрасывая накидку,