Орхидей... никаких новостей. Если бы Вегенцию раньше пришло в голову рассказать мне про этого варвара, то было бы куда проще.

Со снисходительной улыбкой Вегенций принялся рассматривать свои ногти.

— Никому бы и в голову не пришло искать тебя в доме Тысячи Орхидей... Там ведь клиентам предлагают только женщин.

Деметрио бросил свой клинок в ножны с такой силой, будто вонзал его в сердце врага. Однако прежде чем он успел открыть рот, заговорил Албанус:

— Довольно этих мелких дрязг. Отыщите меч. Украдите его. Купите... Мне все равно – только найдите! И не привлекайте к себе излишнего внимания.

— А что если вор уже обнаружил, какими свойствами наделен клинок? – поинтересовался Деметрио.

— Тогда убейте его, – невозмутимо отозвался Албанус. – Или ее... – И он развернулся, чтобы уйти.

— И еще кое-что, – задержал его Вегенций. – Тарес хотел бы встретиться с тобой.

Албанус развернулся и сузившимися глазами уставился на командира Золотых Леопардов.

— Что себе позволяет это отребье? Да ему следует мостовую лизать, из благодарности за все то золото, что он получил.

— Он боится, – пояснил Вегенций. – И он, и те немногие, которые знают о наших замыслах. Я способен их приструнить, но даже золото не придаст им мужества, пока они не встретятся с тобой лицом к лицу и ты не скажешь им сам, что все пройдет благополучно.

— Разрази их Митра! – Албанус перевел взор на настенные барельефы. Неужто и Драгорасу приходилось иметь дело с такими людьми? – Ну что ж... Тогда устрой нам встречу в каком-нибудь уединенном месте.

— Сделаю, – пообещал воин.

Внезапно Албанус улыбнулся, – и это была первая искренняя улыбка, которую видели у него заговорщики.

— Когда я взойду на престол, то первым делом прикажу заживо содрать кожу с этого Тареса и его подручных на площади Королей. Хороший правитель обязан защищать свой народ против таких негодяев. – Он лающе хохотнул. – А теперь ступайте. Когда мы увидимся вновь, я хочу слышать от вас только добрые вести.

Он удалился точно так же, как и вошел, без особых церемоний. Теперь уже он не считал для себя обязательным соблюдать правила приличия, принятые среди обычных людей. Как бы то ни было, эти двое – глупцы. Им не понять, что для него нет никакой разницы между ними и этим Таресом. Когда все будет кончено, он разделается с ними так же беспощадно. Ведь если они предали одного короля, то вполне могут предать и другого...

Албанус вернулся в тускло освещенную спальню и неторопливо приблизился к большой квадратной пластине из прозрачного хрусталя, что висела на стене. Тонкий кристалл был лишен всяческих украшений, и лишь по внешним граням его сохранились странные меты, сделанные в прозрачной толще. Сейчас их было почти не разглядеть в свете единственной небольшой лампы на золотом треножнике, но Албанус так часто пользовался этим кристаллом, что теперь безошибочно касался отметин пальцами, выбирая необходимую последовательность. При этом он нараспев бормотал слова древнего языка, которого никто не слышал уже многие тысячи лет.

Но вот Албанус коснулся последней отметины. Кристалл потемнел и стал серебристо-голубым. Постепенно в нем стало проявляться изображение. Было видно, как ходят и о чем-то разговаривают, широко жестикулируя, какие-то люди, – совершенно беззвучно. Албанус воззрился на изображение короля Гариана. Должно быть, тот считал себя в безопасности в своем роскошном дворце. Полюбуйтесь, вон, как он ходит и обсуждает что-то со своими доверенными советниками, длиннобородым Сульпицием и лысым Малариком... Король был рослым, крепким мужчиной, который юные годы провел в армии, но сейчас, взойдя на престол и проведя полгода в бездействии, понемногу начал заплывать жирком.

Скуластое лицо с глубоко посаженными темными глазами казалось уже не столь открытым и располагающим, как прежде. Должно быть, бремя короны вызвало в нем все эти перемены.

И вновь пальцы Албануса скользнули по ободку кристалла, и лицо Гариана увеличилось, занимая весь квадрат целиком.

— Зачем ты делаешь это так часто?

Светловолосая женщина, обратившаяся к хозяину дома, следила за ним кошачьими сапфировыми глазами, развалившись на атласных подушках. Она томно потянулась; в полумраке кожа поблескивала, как слоновая кость, смазанная медом, а ноги танцовщицы сделались еще длиннее, когда она вытянула пальцы. Женщина выгнула спину, приподнимая пышную, округлую грудь, и Албанус почувствовал, что у него перехватило дыхание.

— Почему ты молчишь? – с деланным недоумением поинтересовалась она.

«Вот тварь...» – не удержался он от мысли.

— Тогда мне кажется, будто он здесь, с нами, Сулария, и видит, как его любовница стонет и извивается подо мной...

— Так вот, что я значу для тебя? – ее голос был ласкающим, как теплое масло. – Я просто средство, чтобы нанести удар Гариану?

— Да, – безжалостно ответил он. – И если бы у него была жена или дочь, то они бы наравне с тобой заняли место в моей постели.

Она устремила взор на лицо, видневшееся в недрах хрустальной пластины.

— У него нет времени для любовницы, не говоря уж о жене. Разумеется, именно ты в ответе за большую часть постигших его трудностей. Но что скажут твои друзья-заговорщики, если узнают о том, как ты рисковал, соблазняя любовницу короля?

— А я рисковал? – Лицо его сделалось мрачным. – Ты представляешь угрозу для меня?

Она переместилась на подушках к нему поближе, изогнувшись так, чтобы подчеркнуть изящный изгиб бедер и тонкую талию.

— Никакой опасности, – ее голос звучал нежно и покорно. – Я желаю лишь услужить тебе.

— Но почему? – настаивал он. – Сперва я хотел лишь уложить тебя в свою постель, но ты по собственной воле сделалась моим соглядатаем во дворце, нашептывая, кто бывает там и о чем говорит с королем. Почему?

— Ради власти, – выдохнула она. – У меня есть дар ощущать в мужчинах скрытую силу и могущество. К таким людям меня притягивает, как бабочку к огню. В тебе же я чувствую власть куда большую, чем у Гариана.

— Ты чувствуешь власть... – Опустив тяжелые веки, он проговорил, обращаясь скорее к самому себе: – Я тоже чувствую ее в своей душе. Я всегда ощущал ее, знал, что она там. Я был рожден, чтобы стать королем, чтобы превратить Немедию в могучую империю. И ты первая, кто понял это, из посторонних. Очень скоро люди выйдут на улицу с оружием в руках и потребуют, чтобы Гариан отрекся от власти в мою пользу. Очень скоро... И в этот день ты станешь знатной дамой, Сулария. Леди Сулария.

— Благодарю тебя, о, мой король.

Рывком он отбросил свой халат и развернулся так, чтобы человек в хрустальной пластине, – если бы он способен был видеть их сейчас, – смог наблюдать за тем, что творится в этой постели.

— Так