class="p1">— А вы не боитесь к нему идти? Остались бы с нами, я бы изменять вам точно не стал.

— Стоп, ребята! У меня есть пропуск, я ваш бред слушать не готова. Мне куда позвонить? Местному начальству, адвокату или сразу же в Москву? У меня и там есть очень хорошие связи, — сказала она, чувствуя холод в своем обнаженном теле. Она не думала о его красоте. Скорее даже наоборот. Яне было неудобно, что она в таком возрасте вся покрыта какими-то синяками, ссадинами, с разбитой коленкой… И она уже действительно пожалела о том, что надела такое открытое и легкое платье, но исключительно потому, что оно позволяло разглядеть изъяны ее кожи.

— Не надо никуда звонить, — отстал от нее полицейский. — Проходите! Приведите задержанного Вейкина.

Яну ввели в комнату с большим, широким столом и двумя жесткими, стоящими друг напротив друга стульями. Мартин уже сидел на одном из них. Она знала каждую родинку на его теле и каждую веснушку на его любимом лице.

Цветковой казалось, что она была полностью подготовлена к встрече с любимым и защищена от его чертовского обаяния. Но когда она увидела его и встретилась с ним глазами, вся ее броня совершенно чудесным образом испарилась. Оставив ее перед ним абсолютно обнаженную, чувственную и потерянную.

— Сидеть напротив, друг друга не касаться, ничего не передавать. У вас мало времени! — скомандовал полицейский.

Мартин выглядел, как всегда, мужественно и притягательно. Одет он был в джинсы и белую футболку, явно не со своего плеча, которая потеряла первоначальную свежесть. Темные волосы в его пышной шевелюре были несколько спутаны, а под глазами пролегла темная тень.

У Мартина на несколько секунд перехватило дыхание при виде Яны, которая вплыла в помещение, словно облачко на тонких ножках, которые как бы сложились в коленках, когда она упала на стул напротив него.

— Ты пришла… — выдохнул он.

— Как видишь. Извини, у меня все отняли, что я принесла тебе в подарок, — ответила Яна, поднимая на него глаза и тут же опуская их, не в силах выдержать его обжигающий взгляд.

— А что ты принесла? — улыбнулся Мартин.

— Да, там… шампанское, коньяк, водка… Что-то еще такое. Если честно, собирал Иван Демидович и уверял, что тебе понравится. А ты его знаешь. Я особо не проверяла. Тяжелый, правда, пакет был, — вздохнула Яна. — А приготовить тебе котлетки с пюре у меня, если честно, возможности не было.

Мартин рассмеялся.

— Не переживай, котлетки мне мать принесла и Валентина Петровна, твоя мама. Они поочередно навестили меня.

— Да? А мне не сказали. Да ладно! Ну, ты как здесь? — спросила Яна, чувствуя на себе всей кожей его обжигающий взгляд.

— Плохо. Я не могу отсюда тебя защитить. И я так ничего и не вспомнил, — сказал он. — Единственное, мне кажется, что я ее знал. Нет, не в смысле того, что у меня с ней что-то было, а в плане, что я ее где-то видел раньше.

Яна закинула ногу на ногу, не без удовольствия отметив, как Мартин проследил взглядом за этим движением.

— А к тебе, случайно, Иван Демидович не заходил? — спросила она.

— Нет, а что?

— У вас с ним одно расстройство. Он долго не мог вспомнить, где слышал знакомый голос, а ты говоришь, что где-то ее видел. Ну ничего, Иван вспомнил, и ты вспомнишь… может быть, — она покачала ногой.

— Вспомнишь тут. Все мысли о тебе, да о том, что Ева может быть моей дочерью, — наконец Мартин сказал главное. — Яна, ты же знаешь, что мне все равно, я всегда готов общаться с твоими детьми, от меня они или нет. Помогать и никогда не оставить. Но так как это мой ребенок, я просто задыхаюсь от счастья. У меня есть взрослый сын, а ты подарила мне такое счастье — дочку. Я хочу видеть ее, общаться с ней.

— Я не буду препятствовать, — ответила Яна, откидывая длинный локон назад. — Тебе бы для начала выйти отсюда…

— Это правда, — усмехнулся Мартин.

— Мы работаем над этим, — заверила его Яна.

— Это и пугает. Не переусердствуйте там, — попросил Мартин.

Яна смотрела на него и понимала, что он не в курсе, что случилось с пилотами его самолета: один мертв, а второй находится в реанимации после двух покушений на убийство пассажиров самолета. И грузить этой информацией человека, и так сидящего в тюрьме, она не хотела.

— У нас все хорошо. Не хватает тебя, — сказала Яна.

— Ты простила меня? — спросил Мартин.

— Было бы за что прощать, не простила бы. А так — я не знаю. Я верю, что ты попал в какую-то заварушку, — ответила Яна.

Мартин сорвался с места, сгреб ее в объятия и принялся целовать. Она не успела даже глазом моргнуть.

— Стоять! Не сметь! — кинулся к ним полицейский. — Я же сказал, не приближаться друг к другу!

Он вцеплялся поочередно то в Мартина, то в Яну, пытаясь оторвать их друг от друга, и одновременно звал на помощь.

У Яны весь воздух разом вышел из легких. Ох, уж она-то знала эти невероятно темпераментные объятия Мартина! Она даже была бы не прочь высвободиться из них и немного глотнуть воздуха. А вот Мартин, видимо, был другого мнения. Он вел себя как оголодавший пес, ухвативший «сахарную» косточку. Вбежавшие в комнату переговоров двое мужчин не смогли оттащить его от Яны. И тогда они вытащили дубинки и принялись его избивать, методично нанося удары по коленям и почкам. Яна даже на своем теле почувствовала несколько ударов через его вздрагивающий торс.

Мартина силой оторвали от Яны, она закричала:

— Не смейте его бить! Вы что делаете?! Садисты! Остановитесь!

Она кинулась на одного из охранников. Но он очень легко справился с ней, просто вынеся ее из помещения, как какую-нибудь вазу с цветами.

— Успокойтесь, дамочка! Есть определенные правила. Вот посадят его, выбейте себе свидание на сутки, и будете веселиться всю ночь! А сейчас успокойтесь! Не велено. — Он отшвырнул Яну к стенке, тяжело дыша. — Какая страсть! У вас и ребенок общий есть? Впервые видим парочку со стажем, и чтобы такая страсть. Уходите, дамочка. Свидание закончено.

— А моя передача Мартину? — спросила Яна, подхватывая платье, у которого порвались тонкие бретельки, то ли от объятий Мартина, которые были весьма страстными, то ли уже в борьбе с полицейским, который ее вытаскивал.

— Ну, я же говорил, дамочка, что так не ходят навещать заключенных. Что же вы меня не слушаете? А ваш Мартин — точно маньяк, одну прибил, на другую накинулся. Я должен буду сообщить начальству