– КРИЧИ ВО ВЕСЬ ГОЛОС, ЧТОБЫ ЭТО СТАЛО ПРАВДОЙ, – велел Куп.

Я сложила руки рупором.

– КАПИТАН ПАЛКИН – ДРУГ ВСЕМ ЛЮДЯМ И ЖИВОТНЫМ, ВКЛЮЧАЯ СЭММИ МАККОЙ!

Капитан Палкин еще раз поднял к небу кулак, перескочил на камень, где стояла я, и превратился обратно в Купа.

Мы сели в «Блейзер». Вспоминали, как Капитан Палкин возомнил себя лучшим в мире прыгуном с деревьев и сломал ногу. А потом, поскольку палки из костылей вышли отличные, в очередной раз превзошел себя и сломал другую ногу. Когда мы подъезжали к моему дому, то хохотали как ненормальные.

– Подожди, – сказал Куп, когда я уже отстегнула ремень. И, глядя на мой дом, продолжал: – Было и у меня такое время.

– Какое? – не поняла я.

– Когда я решил, что дружбе нашей конец. То есть я и сам был виноват. Но. Поняла, о чем я? – Он смотрел на меня, стиснув руль.

Я стала вспоминать.

– В тот раз, когда я на испанском при всех указала тебе на ошибку?

– Нет, еще до того.

Я вспомнила средние классы.

– Когда я не поверила, что у тебя аллергия на пчел?

Куп засмеялся.

– Не-а.

– Говори же.

– Когда… – начал он, откашливаясь. – Летом, после восьмого класса, когда я тебе позвонил. И пригласил поужинать в кафе «У Молли». Да, в пятницу вечером. И обещал за тебя заплатить карманными деньгами. А ты ответила… ну как, припоминаешь?

– Ох… Да. – Я помнила довольно смутно, как он нес чушь по телефону, а потом еще пару недель сторонился меня, но в конце концов вся история забылась. – Я решила тогда, что ты что-то задумал, хочешь меня разыграть. А потом решила, ты на меня разозлился за то, что я не пошла.

– Я не злился, Сэмми. – Куп снова оглянулся на мой дом. – Но мои чувства были задеты. – Он опять откашлялся. – Мои детские чуй-ства! Чувства восьмиклассника! – добавил он. – Ха-ха!

– Ох! – Я со вздохом выбралась из машины, оперлась на открытую дверцу. Я, кажется, поняла, на что намекал Куп, но не была до конца уверена и сказала: – Ох, черт, Куп… Прости меня.

Он покачал головой, пытаясь отшутиться:

– Да ладно тебе. Так, вспомнилось. Небольшой экскурс в прошлое.

Мама уже открыла дверь, поджидая меня.

– Ну, до скорого? – спросила я, пытаясь сгладить неловкость.

– До скорого, – отозвался Куп.

Ох… Куп, оказывается, звал меня на свидание! Боже, как трогательно! Видела бы ты Купа в те времена! Настоящий модник – ходил в разноцветных тренировочных костюмах, что ни день менял их! Впрочем, все мы тогда ходили в тренировочных костюмах. Да только Куп вырос из детских штанишек – ха-ха! – а я – нет. В любом случае, я тогда так ничего и не поняла. Но обязательно буду этим его дразнить!

Да нет, не стану дразниться. Не хочу его смущать. Не хочу причинять ему боль.

И все-таки, между нами говоря, обхохочешься! Ни за что бы не подумала, что Куп мог испытывать ко мне подобные чувства. Возможно, все дело в том, что я в ту пору была единственной самочкой в поле его зрения. Если верить National Geographic, когда мужчина и женщина (гетеросексуальные и не родственники) подолгу находятся вместе в одном помещении, у них возникает влечение друг к другу, а мы с Купом находились в одном помещении постоянно.

А потом он перебрался в помещение, где обитали другие самочки, и все забылось.

Не правда ли, забавно упоминать в одном предложении самочку и Купера Линда?

Но опять же, даже если бы я все поняла тогда, то вряд ли пошла бы на свидание с Купером Линдом. У меня других дел хватало – я зарывалась в подушки и читала про войны друидов.

Боже, теперь-то я все вспомнила! Вот чудной! – думала я тогда, – зовет меня к «Молли», нет бы зашел ко мне, достал бы из холодильника пару хот-догов и положил в микроволновку, как всегда.

Миссис Таунсенд появилась сегодня будто из ниоткуда – вышла из-за аквариума в приемной доктора Кларкингтон; на этот раз на ней был синий сарафан, и я сперва подумала, что она мне привиделась. Но нет, миссис Таунсенд была живая, настоящая, и от нее, как всегда, пахло чистотой и свежестью, а черные волосы на этот раз были заплетены в длинные косички.

Когда мы обнялись, я заметила округлившийся живот.

– Маленькая миссис Т.? – Я едва не завизжала от восторга, ведь чувства такта у меня не больше, чем у клоуна, которого выгнали из цирка.

– Маленькая миссис Т., – засмеялась она. – Его будут звать Соломон.

– В честь царя Соломона?

– Нет, в честь книги «Песнь Соломона» Тони Моррисон.

– Замечательно.

– Даю тебе слово, в нью-йоркского сноба он не превратится. И никакой безглютеновой диеты, будет есть то же, что и все люди, да поможет мне бог!

– А с чего бы ему вырасти нью-йоркским снобом?

– Мы с Грегом переезжаем в Манхэттен. Грег защищается в Хантерском колледже.

Все, кто мне близок, переезжают в Нью-Йорк. Я решила, что буду этому радоваться.

– А вы чем будете заниматься?

Миссис Т. заозиралась в притворном ужасе.

– Какой кошмар! Останусь без Сэмми, некого будет наставлять на путь истинный! Что же мне делать?

– Да, кто же… кто же… кто же станет вас забрасывать письмами в три часа ночи и просить дать характеристику? – с трудом выговорила я. Я уже не стеснялась запинок в речи. Смелей вперед, и все дела.

Миссис Таунсенд прислонилась к аквариуму с бойцовыми рыбками, постучала пальцем по стеклу.

– Вот что я буду делать: рожу ребенка, потом буду работать в приемной комиссии. Выращу сына, выйду на пенсию. Если только климат не изменится – лет через двадцать обещают резкое потепление. Если так, то мы с Грегом вернемся обратно в Зеленые горы и будем выращивать апельсины.

– Апельсины? У нас, в Новой Англии?

– Ты уж мне поверь, лучше жить выше уровня моря.

– Можно с вами?

Миссис Т. взяла меня за плечи.

– Если умеешь делать что-то полезное, то да.

– Могу выпить четыре литра шоколадного молока в один присест!

– Все, берем тебя! – сказала миссис Таунсенд, и мы обе засмеялись.

Надо отдать ему должное, этот парень – прирожденный писатель. Каждое утро он задает мне один и тот же вопрос, но всякий раз по-новому, никогда я не получала от Стюарта двух одинаковых сообщений.