Леонид Георгиевич скоро познакомился и с Яношем Кадаром, который прекрасно говорил по-русски: жена у него была русской, звали ее Мария. У Иванова остались от общения с ним самые теплые воспоминания, а еще и черно-белые фотографии.

– Леонид Георгиевич, нам, более молодым оперативникам, известно, что вы тоже принимали активное участие в работе по задержанию разоблаченного в Москве шпиона – сотрудника ГРУ Генштаба полковника Олега Пеньковского, а также английского подданного Гревилла Винна. Как и когда это было осуществлено?

– Это произошло в конце 1962 года. Из Москвы неожиданно нагрянул в Будапешт важный гость – заместитель председателя КГБ при СМ СССР генерал-лейтенант Сергей Григорьевич Банников, с которым я был знаком ранее. Он поведал о некоторых подробностях дела на Пеньковского и сообщил, что, согласно разведывательным данным, на территории Венгрии под видом сотрудника одной из западных фирм скрывается связь Пеньковского – бизнесмен и разведчик Гревилл Винн.

Со слов генерала, из Москвы с советским полковником-предателем англичанин до дня ареста шпиона постоянно поддерживал связь.

И вдруг Банников говорит:

– Винна надо арестовать!

И сразу возник вопрос – как? Мы на территории Венгрии не имели право это делать без разрешения местных властей. Решили согласовать факт и мероприятия по задержанию англичанина на венгерской земле с хозяином ВНР Яношем Кадаром. Очень большую помощь в организации негласного ареста связника оказал министр безопасности ВНР Андраш Венке. По указанию министра внутренних дел венгры выследили Винна и задержали его довольно успешно. При посадке в машину он сопротивлялся, пытался отбиться, а во время езды несколько раз дергал за руль, чтобы машину занесло в кювет или в реку. Пришлось полицейским его успокоить ударом рукоятки пистолета по голове, отправив провалившегося шпиона в глубокий нокдаун. Перед этим я договорился с командующим ЮГВ Героем Советского Союза генерал-полковником Константином Ивановичем Проваловым о выделении специального самолета для сопровождения Винна из Текеля – военного аэродрома под Будапештом – в Лефортовский изолятор КГБ Москвы.

– Известно, что все эти мероприятия организовывал Особый отдел группы во главе с вами. Какое впечатление произвел на вас Винн?

– Он мне увиделся каким-то маленьким, темненьким, плюгавым, суетливым, с виновато бегающими глазами человечком и огромной сизой шишкой в верхней части лба – след удара венгерских «друзей», так мы называли тогда своих коллег, для успокоения. Во избежание подобных выходок я приказал надеть на него наручники.

В качестве сопровождающего я отправил коменданта Особого отдела группы капитана Чертова – рослого и сильного офицера с пудовыми кулаками – настоящего былинного богатыря. Увидев такого советского армейца, англичанин загрустил и успокоился.

Кстати, после суда в Москве Винна обменяли в 1964 году на нашего выдающегося разведчика Конона Трофимовича Молодый…

* * *

Леонид Георгиевич много рассказывал о связях Пеньковского среди руководящих работников Министерства обороны СССР, его ухищрениях быстро втереться в доверие нужным людям. Мы часто говорили с Леонидом Георгиевичем о Венгрии, которая ему, как и автору, очень нравилась. В Венгрии, как уже отмечалось выше, Иванов получил генеральское звание. Это случилось в мае 1962 года. Из Москвы первым позвонил и поздравил новоиспеченного генерала Николай Романович Миронов – друг, начальник и очень порядочный человек, погибший в авиакатастрофе на подлете к Белграду с членами делегации, возглавляемой начальником Генштаба ВС СССР маршалом Советского Союза Бирюзовым.

Автору тоже памятна страна Шандора Петефи и Ференца Листа, Ференци Ракоци и Кароя Кишфалуди, Андора Габора и Антала Гидаша. Памятна еще и тем, что здесь автор, в мирное время, получил за конкретные успехи в работе уважаемую фронтовую медаль «За боевые заслуги».

Из воспоминаний Иванова:

«В апреле 1964 года в Венгрию в составе большой делегации с женой прилетел Никита Хрущев. Мы встречали Хрущева и венгров у себя в военном городке.

По установленному порядку, когда высшее руководство страны приезжало в воинскую часть, то за их охрану непосредственно отвечал Особый отдел НГБ. Поэтому, зная заранее о приезде Хрущева и Яноша Надара, на территории штаба ЮГВ мы приняли все необходимые меры охраны. Командующий ЮГВ генерал-полковник К. И. Провалов построил всех членов Военного совета группы около штаба. Пригласил меня. Я стоял елевого фланга первым.

Приехав, Хрущев направился первым делом ко мне. Шляпа у него была набекрень, галстук сдвинут, от него разило водочным перегаром. Я пожал мягкую потную руку Хрущева и представился. Потом он поздоровался со всеми другими генералами. В клубе Дома офицеров был устроен митинг. Хрущев сел в президиум, обхватил руками свою большую голову и ни слова не сказал. Провалов после митинга пригласил Хрущева и Надара на чай. Что такое чай, мы все прекрасно понимали.

В маленьком уютном зале я сидел напротив Хрущева и Надара. Хрущев пил рюмку за рюмкой и рассказывал довольно пошлые анекдоты. Помню, как безуспешно он пытался зацепить вилкой застрявший в середине тарелки тоненький кусочек редиски в сметане… Это ему не никак не удавалось. Хрущев заметно погрознел, достал редиску рукой, а затем, несмотря на наличие салфеток, нагнулся под стол и вытер руки и губы о скатерть.

Надар и я, сидевшие практически рядом и видевшие это, конечно, сделали вид, что ничего не заметили. Было очень стыдно. На душе остался тяжелый осадок.

«Как же может такой человек быть во главе партии и государства», – подумал я.

В том же 1964 году Никита Хрущев был снят со всех своих постов…»

* * *

Очень тепло отзывался Леонид Георгиевич о Брежневе, сменившем Хрущева. Он тоже приезжал в Венгрию впервые в ранге Генсека ЦК КПСС в 1965 году. Со слов Иванова он выступал ярко, толково, грамотно. С каждым собеседником Леонид Ильич находил контакт. Веяло от него энергией, оптимизмом и уверенностью в правоте своего дела.

Это был молодой Брежнев, полный планов и надежд. Потом время, курево и чарки его подведут под понятие старческого маразма, а старики в таком состоянии – дважды дети. И вот что получилось с человеком, по Гете, – «не надо было тащить за собой в старость ошибки юности – в старости свои пороки». К сожалению, он их протащил за собой в старость. А ведь Леонид Ильич отвечал за великое государство. Протащил в старость ошибку увлечения наградами, машинами, ружьями. А потом появилась неспособность оценивать и анализировать свои поступки. Он понимал свои заблуждения, он боялся своей телесной старости – душа была жива и молода, – но ничего не мог сделать с собой: оторваться от трона не давали его кореша, ставшие великовозрастными шептунами. Они просили и просили его оставаться на посту Генсека в ущерб экономической, политической и оборонной безопасности страны. Так постепенно рождалось ненавистное понятие «застоя!».

Как сказал поэт,