«Сначала корабли были слишком далеко, чтобы напасть на них, и Майерс решил следовать за ними в надежде поймать их в бухте Корфу. Ночью “Торбей” незамеченной приблизилась к каналу и осталась в надводном положении, заряжая батареи. К сожалению, конвой прошел прямо через канал, но утром 5 марта, в условиях гладкого моря, Майерс успешно атаковал два транспорта, а затем снова вывел “Торбей” в открытое море. На субмарину было сброшено 40 глубинных бомб, и она находилась в усиленно патрулируемых неприятелем водах 17 часов».

«Конечно, в первый свой выход на подводной лодке я испугался ужасно. Я думал: “Что, черт возьми, ты, дурак, здесь делаешь?” Я понимал, что это совсем не то, чего мне хотелось, но уйти было нельзя. В принципе, это было вполне естественно, и я не занимался ничем другим с тех пор, как попал на подводные лодки После учебы на лодках “L” и службы на “Трайдент” меня перевели на “Турбулент”, которая отправилась в Барроу-ин-Фернесс. Я остался рядом с ней (то есть отправился в Барроу для окончания сборки лодки и ее испытаний. — Д.П.), и в декабре 1941 года мы наконец вышли в море.

Мы пробыли в Средиземном море вплоть до марта 1943 года, и почти все это время я провел в походах. Я как-то подсчитал, что в 1942 году мы были в море 254 дня, по большей части — под водой. Многие поразительные случаи врезались мне в память. Мы потопили множество кораблей, и наш командир, Линтон, был очень одаренный человек и чудесный командир. Лучше всего у него получалось перехватывать конвои Роммеля, этим он был известен. Это продолжалось весь год. Мы потопили много кораблей, на нас сбрасывали глубинные бомбы, мне казалось, очень долго; у нас было множество вооруженных столкновений с кораблями, а еще мы обстреливали поезда на западном берегу Италии. Нас очень много бомбили, а когда мы стояли в бухте Мальты, которая была нашей временной базой, нас бомбили постоянно, и там никто не оставался надолго. В итоге мы оказались на нашей главной базе в Бейруте, потому что нашу плавучую базу “Медуэй”, которая пыталась перебраться из Александрии в Бейрут, потопила в ходе яростной атаки немецкая субмарина.

“Медуэй” сопровождали восемь эсминцев, но немецкая подлодка прошла сквозь их строй и потопила плавбазу, так что когда мы после довольно долгого пребывания в море вернулись в базу, у нас не было ничего — ни одежды, ни еды — ничего. Это было невероятное, невообразимое время в моей жизни, а у молодого человека боевой дух поддерживается мыслью: “Со мной никогда не случится ничего плохого”. У нас к тому же был замечательно компетентный, знающий командир, и наш боевой дух был довольно высоким все время, что мы были на Средиземном море. На боевой дух очень сильно влияло то, получил ли ты письмо, когда вернулся, и то, насколько хорошо ты справился с этим патрулированием — постоянства тут не было. Если за время патруля не удалось ничего потопить, люди немного хандрили, но в целом мы были полны уверенности и бодрости, мы были молоды — и многому радовались».

«С самого начала войны и до последнего патруля “Турбулент” коммандер Линтон был бессменным командиром лодки и за это время нанес врагу множество ударов. Он потопил один крейсер, один эсминец, одну немецкую подлодку, двадцать восемь транспортов, суммарным водоизмещением около 100 000 тонн, и уничтожил артиллерийским огнем три поезда. В последний год жизни он провел в море двести пятьдесят четыре дня, более половины этого времени — под водой. За его кораблем охотились тринадцать раз; на него сбросили двести пятьдесят глубинных бомб. Своим блестящим успехом он был обязан постоянной активности и профессионализму, а также мужеству, которое никогда не изменяло ему, когда можно было атаковать врага. Так, однажды, находясь на борту “Турбулент”, он увидел в тумане и лунном свете конвой из двух “купцов” и двух эсминцев. Он выполнил полный поворот по направлению к конвою и погрузился, чтобы атаковать корабли, когда они будут проходить через лунную дорожку на воде. Подняв перископ, он обнаружил, что находится прямо впереди эсминца. Тем не менее он сохранял курс, пока эсминец не оказался практически прямо над ним, и тогда Линтон открыл огонь. Его огромная отвага и решительность были вознаграждены. Он потопил один “купец” и один эсминец сразу поджег и второй “купец”, так что тот взорвался».