Всю жизнь Николетта ведет войну с наступающей полнотой. Омаменьке можно сказать много чего, но она демонстрирует чудеса стойкости, еслиречь идет о внешнем виде. Картошка, мясо, макароны, печенье, пироги, конфеты…Список продуктов, которые Николетта не ест никогда, можно продолжать почти добесконечности. Легче перечислить то, что она себе позволяет: фрукты, кромебананов и винограда, овощи, исключая картошку, отварную рыбу, обезжиренныйкефир, кофе и чай, естественно, без сахара. Как она не протянула ноги на такомрационе, не знаю, но за всю свою жизнь я не видел маменьку с куском хлеба вруках. Результат, правда, впечатляет. Со спины вы запросто примете Николетту непросто за молодую, а за очень молодую женщину, просто девушку. Впрочем,маменька постоянно недовольна собой и частенько ворчит, глядя в огромноезеркало, висящее в прихожей:

— Я похожа на свинью, отвратительно.

В те редкие минуты, когда собственная внешность кажется ейнормальной, Николетта, как правило, заявляет:

— Никакие таблетки или уколы не избавят вас от бубликовсала вокруг талии и живота. Есть только один способ сохранить фигуру: не жрать.

Подобная целеустремленность и стойкость характера могли бывызвать уважение, кабы не одна маленькая деталь: Николетта никогда не хотеласидеть на диете в одиночестве. Она сама не ела ветчину и не давала ее ни мне,ни отцу, ни Тасе. Папенька не спорил, он вообще никогда не пререкался смаменькой, наверное, понимал бесполезность всяких споров. Отец просто ехал вДом литераторов, шел в ресторан и преспокойненько заказывал подвергнутую домаостракизму свиную отбивную с картошкой фри. А вот мне и Тасе приходилось туго.Я вообще впервые начал есть нормально, лишь попав в Литературный институт.Студенты-москвичи избегали ходить в столовую этого учебного заведения, никакихизысков там не подавали, но я с огромным удовольствием уплетал гречку,синеватое пюре и сосиски, вызывая недоумение местной золотой молодежи. Пару размне говорили:

— Ванька, пошли в Дом литераторов, там в ресторанеприлично кормят.

Но я был по горло сыт «экзотикой». Дело в том, что Николеттаобожала и до сих пор обожает принимать гостей. Больше всего ей нравитсяскользить в красивом платье между людьми, выслушивая с довольной улыбкойкомплименты. Сейчас она устраивает вечеринки дважды в неделю, но во временамоего детства ее приятели появлялись, слава богу, не более трех раз в месяц.Более частому их нашествию резко воспрепятствовал отец, который терпеть не могшума, громкой музыки и посторонних людей в своем кабинете. Поэтому он, всегдауступавший супруге, в этом случае не дрогнул и не сдал позиций, заявив:

— Я работаю дома. Если не отнесу вовремя рукопись виздательство, не получу аванс.

Последнее заявление было чушью. Попав на работу в журнал, яувидел, как редакторы выпрашивают у писателей обещанные рукописи, ноя:

— Ну, Сергей Сергеевич, вы же обещали в июне, а сейчасуже сентябрь… Вам же выдали аванс…

Но, думается, это был единственный способ обрести домаотносительный покой. Николетте пришлось подчиниться, и одной из любимейших темдля обсуждения у нее был рассказ о тяготах ярма супруги писателя. Зато, когданаступал «день икс», маменька отрывалась по полной программе. Нанимался повар,и приглашенные восторженно ахали, глядя на стол, который в те, советские, неслишком изобильные времена поражал великолепием. Перепелиные яйца с икрой,маринованный угорь, «конвертики» из семги с лимоном, седло барашка под соусом…Где Николетта добывала продукты — оставалось загадкой. Естественно, меня допятнадцати лет не выводили к гостям, чему я, честно говоря, был страшно рад.Пока матушка веселилась в гостиной, я делал строго-настрого запрещенные вещи:ложился на кровать прямо в брюках и зачитывался Вальтером Скоттом. Тасяприносила воспитаннику тарелку с деликатесами. Так что мой режим питания былболее чем оригинален. Каждый месяц я сидел на диете, которая прерывалась«гостевыми» блюдами. Кашу, макароны, картошку, сосиски, яичницу в нашем доме неподавали никогда, и я обожаю эту еду, любые изыски раздражают.

Николетта и сейчас питается так, как всегда. Максимум, чтомне предлагали в ее доме к чаю, — это сухой, тонкий, как бумага, импортныйкрекер. Но сейчас на столе чего только не было! Розовая ветчина с легкимободком сала, сырокопченая колбаса, масло, хлеб, шоколадные конфеты… Посерединестола высилась сахарница, чуть поодаль стояла пузатая вазочка с вареньем.

— Чай или кофе? — проворковала Николетта.

Миша шумно вздохнул и покачал головой:

— Увы, вынужден отказаться. Сами понимаете, профессияобязывает, сижу на диете. Гастрономия не для меня!

Николетта чуть не потеряла сознание от восторга и приняласьобсуждать с мерзким парнем рецепт низкокалорийного салата из белокочаннойкапусты. Я молча слушал их щебетание. Кажется, дело принимает серьезный оборот.Сей альфонс, окинув взглядом гостиную, заставленную антикварной мебелью,оглядев кузнецовский сервиз, столовое серебро и картины на стенах, а среди нихимеются Кустодиев, Рокотов и весьма неплохой Коровин, быстренько поняв, сколькостоят камушки в кольцах Николетты, очевидно, решил, что она вполне подходящийобъект для охоты. Самое же неприятное в этой ситуации было то, что, вбив себе вголову любую, даже самую идиотскую идею, маменька начинает предприниматьтитанические усилия, чтобы задуманное воплотилось в жизнь. Как я могу ейпомешать завести роман с прощелыгой? Сказать каменным голосом: «Николетта!Больше не дам тебе ни копейки, станешь жить на одну пенсию. Выбирай, или он,или я!»?

Но ее не запугаешь. В крайнем случае начнет продаватьукрашения. Правда, Николетта никогда не делала этого раньше, в те годы, когда язарабатывал копейки, маменька просто брала в долг, а потом с царственным видомпоказывала мне расписки, приказывая:

— Вава, оплати.

Она абсолютно уверена, что я спасу ее от любой финансовойкатастрофы, и, судя по угощению, сейчас готова на все. Оно и понятно. Последнийраз мужчина упал к ее ногам лет десять тому назад. И что это был за кадр!Старый, трухлявый пень, Алексей Гаврилович Шестаков. Генерал, у которого умерлажена, явился к Николетте и с военной прямотой заявил с порога:

— Послушай, мы знаем друг друга двадцать лет, давайкоротать старость вместе. Станем смотреть телик, читать друг другу вслух,ездить в санаторий…

С маменькой после этого заявления случилась истерика, ибедняга Алексей Гаврилович, так, кстати говоря, и не понявший, что плохого онсделал, был навсегда исключен из списка ее знакомых.

А сейчас в гостиной Николетты сидит молодой парень самогороскошного вида… Есть кем похвастаться перед Кокой, Зюкой и Лёкой!

Я выпил чай и улыбнулся альфонсу:

— Очень рад знакомству, может, встретимся на неделе,поговорим…