«Я знал, что не нужно было вырезать мою поджелудочную», – сказал он.

Пока я мучился мыслью, как поступить, получил сообщение от Джона: «Не поверишь, что теперь сочится из Джея Би. Кишечный сок». Протечка была в том месте, где я сшил кишечник. А что удивительного? Анастомоз (место соединения) три дня купался в панкреатическом соке.

Следующая операция прошла не намного лучше предыдущей. Мне казалось, что в теле пациента разорвалась бомба. Я пробрался к тонкому кишечнику, распорол анастомоз и повторно наложил швы. Затем около часа я пытался найти и удалить любую ткань, напоминавшую поджелудочную железу. Я позвал коллегу с многолетним опытом проведения операций на этом органе-монстре, и вместе мы удалили еще больше тканей. Когда внутри Джея Би уже точно не должно было остаться следов поджелудочной, я зашил надрез, оставив дренажную трубку.

Когда я взглянул на дренаж следующим утром, тот как будто издевательски расхохотался мне в ответ: в пакете скопилась та же жидкость и в том же количестве. Я направил пациента на компьютерную томографию и увидел на снимке виновного – маленький кусочек поджелудочной железы размером не больше мяча для гольфа. Когда я показал снимок коллегам, доктор Соллинджер прошептал: «Эль Дьябло».

Это название Соллинджер услышал на конференции в Южной Америке. Так обозначали ситуации, при которых проток поджелудочной железы разрывался, отделяя кусок органа, в результате чего из остатков железы начинал вытекать панкреатический сок. Соллинджер сказал, что мне придется вернуться в операционную.

Я решил подождать еще несколько дней и получил очередное сообщение от Джона: «Как думаешь, что вытекает сейчас?» Я мог только догадываться. «Дерьмо, – ответил он. – В дренажной трубке дерьмо».

Обратно в операционную, дубль три. На этот раз Эль Дьябло изрыгнул свои ядовитые соки через стенку кишки. Я удалил большой участок кишки и сформировал стому (отверстие). Джей Би теперь должен был ходить с калоприемником. Я убрал еще немного ткани, похожей на поджелудочную железу, и снова позвал на помощь коллегу. Будучи уверенным, что на этот раз мы удалили все, я установил дренажную трубку. Перед тем как зашить пациента, я обратил внимание на плохое состояние фасции – оболочки вокруг мышц, защищающей послеоперационные раны. Из-за многочисленных операций, а также протечки каловых масс и токсичных соков она была разрушена и грозила проблемами с заживанием шва.

Следующий день: постель Джея Би, дренаж, Эль Дьябло. Я вернулся в свой кабинет и включил песню «Роллинг Стоунз» «Сочувствие к дьяволу». Вслушиваясь в слова, я чувствовал себя все более беспомощным:

Как, черт возьми, мне решить эту проблему?

Несколько дней спустя: операционная, Джей Би, текущие соки. В этот раз я не мог даже попасть в его брюшную полость: так прочно все спаялось. В итоге мне удалось проделать узкий тоннель в том месте, где могли прятаться остатки железы. Я чуть не лишился рассудка, пока удалял ткани и отправлял их патологоанатому. Я думал: «Умри, зомби, умри!» К счастью, третий образец ткани оказался поджелудочной железой. Я продолжал посылать образцы тканей до тех пор, пока все результаты не стали отрицательными. Теперь поджелудочная должна была исчезнуть. Так и произошло.

На следующий день никакого отделения жидкости не было, что могло считаться хорошим знаком. Однако почка пациента отказала, и нам пришлось начать диализ. У него появились пролежни, ходить он не мог. Тем не менее через несколько месяцев ему удалось восстановиться и отправиться в реабилитационный центр. Позже у него открылась незаживающая язва на стопе, которая привела к ампутации ноги ниже колена. Каким-то образом Джей Би пережил и это и в итоге поехал домой. Хоть почка и работала посредственно, с диализа его сняли. Шесть месяцев спустя мне передали, что Джей хочет встретиться со мной. Когда он пришел, я с трудом его узнал. Он был очень худым, выглядел на 90 (в возрасте 60) и не имел ноги, но при этом улыбался и сердечно благодарил меня за спасение жизни.

Затем он спросил: «Когда мне сделают пересадку поджелудочной?»

Этот дьявол чуть не убил его. Как он мог желать снова с ним столкнуться? Я ответил, что его даже не рассматривают в качестве кандидата (он был слишком стар и пережил многое) и что никто не возьмется его оперировать.

Он не удивился и добавил: «Лучше бы она осталась внутри. Я не хочу снова стать диабетиком. Проще было бы умереть». И он действительно умер примерно через полгода.

Вы никогда не встретите более благодарного пациента, чем больной диабетом первого типа, которому пересадили поджелудочную железу. Вне зависимости от осложнений, которые может спровоцировать этот дьявол, люди почти всегда хотят повторной трансплантации. Конечно, пересадка почки спасает жизнь и дает возможность прекратить диализ, который является адом на земле. Конечно, реципиенты почки тоже благодарны, однако в поджелудочной железе есть что-то особенное. Это поистине дьявольский орган.

Тем не менее в настоящее время пересадка поджелудочной железы остается одной из лучших операций, какие мы проводим. Невозможно передать словами облегчение, которое испытывают пациенты, получая новую поджелудочную и избавляясь от груза болезни. После мучительных наблюдений за уровнем глюкозы, ограничений в питании, запасов инсулина и сладких батончиков, тревог о том, как бы не упасть в обморок, и пробуждений каждые два часа ради измерения уровня сахара в крови новая поджелудочная железа дарит пациентам такое чувство свободы, какое не дарит ни одна трансплантация.

Мэдисон, Висконсин, 02:30

«Осторожно, Бобби. Из этих вен кровь просто хлещет».

Склонив голову, я наблюдал за тем, как мой коллега Бобби осторожно отделяет ткань печени от полой вены. Я не мог помочь ему, потому что обеими руками держал гигантскую циррозную печень, чтобы он мог работать под ней. Спина ужасно болела, а левая рука онемела. Мы провели в операционной примерно три часа, и нам предстояло еще очень много работы. Мы уже отделили сосуды и желчный проток, идущие в печень, а теперь отделяли печень от полой вены.