Вдохновленная пусть даже относительным успехом операции команда провела еще 13 трансплантаций поджелудочной железы в течение следующих семи лет. В девяти из них пациентам пересадили еще и почку. В большинстве случаев во время пересадки манжету двенадцатиперстной кишки пришивали к тонкому кишечнику. Хотя один пациент прожил год, остальные скончались гораздо быстрее в результате инфекции или почечной недостаточности. Стоит заметить, что в то время пересадка поджелудочной железы не считалась мерой, способной спасти жизнь, что было связано с успехом инсулина и приемлемыми результатами пересадки диабетикам одной лишь почки. Тем не менее несколько исследователей решили идти вперед, и вела их команда Миннесотского университета. К 1977 году было проведено 57 пересадок поджелудочной железы, но только один пациент прожил относительно долго. Многие погибли в результате негерметичного соединения двенадцатиперстной кишки с тонким кишечником, из-за чего хирургам пришлось убирать манжету и пересаживать только железу. Результаты трансплантации поджелудочной железы оставались неутешительными вплоть до начала использования циклоспорина в 1980-х годах, что значительно сократило случаи отторжения органа.

Трансплантация поджелудочной железы уникальна по сравнению с пересадкой других органов. В отличие от сердца, печени и почек, необходимых для выживания, поджелудочная железа отвечает в основном за качество жизни. Пациенты могли бы и дальше жить, делая инъекции инсулина, но они оставались бы рабами сахара в собственной крови. Став свидетелем страшных осложнений в результате пересадки поджелудочной (которые сопровождались многократными повторными операциями, дренажами, открытыми ранами), я задумался: а стоит ли игра свеч? Может, было бы проще колоть инсулин и при необходимости пересадить почку?

Я думал так до тех пор, пока не познакомился с реципиентами поджелудочной железы и не услышал их истории. Хоть я могу поделиться множеством услышанных историй, иногда именно самые сложные из них являются наиболее показательными.

Эль Дьябло (или синдром отсоединенного протока поджелудочной железы)

Моя первая встреча с Эль Дьябло произошла примерно восемь лет назад. Я шел в лабораторию, когда зазвонил мой телефон. На экране высветилось имя моего партнера Дженет.

«Привет! У меня сегодня безумный день, – сказала она. – Я подумала, может, ты сделаешь быструю лапароскопию? У пациента скопления воздуха после трансплантации: это может быть перфорация кишечника или язва двенадцатиперстной кишки».

Я не стал озвучивать многочисленные отговорки, крутившиеся в голове, от срочной работы в лаборатории до страшной болезни, которая меня подкосила. «Конечно, без проблем», – ответил я.

Двенадцать часов спустя я все еще находился в операционной. Ага, «быструю лапароскопию». Пациенту делали комбинированную трансплантацию поджелудочной железы и почки много лет назад. Недавно он лечился от отторжения, причем довольно успешно: органы продолжали функционировать, хоть и не так хорошо, как раньше. Уровень сахара в крови был пограничным, и почка работала не очень эффективно, поэтому в ближайшее время ему могли понадобиться инъекции инсулина и диализ.

В начале недели Джей Би чинил крышу и упал с лестницы на живот. Прошло несколько дней, и боль, которая сначала была легкой, усилилась до такой степени, что мужчину пришлось отвезти в больницу. Компьютерная томография показала скопления воздуха, что свидетельствовало о перфорации кишечника. Обычно в таких случаях требуется экстренная операция.

Проникнув в его брюшную полость, мы увидели множество спаек. Скорее всего, рубцовая ткань[96], образовавшаяся после предыдущей операции, стала причиной слипания кишечника. Мы потратили несколько часов, разделяя ткани и стараясь не повредить кишки, и только потом догадались, что ни в желудке, ни в кишечнике отверстий нет. Добравшись до пересаженной поджелудочной железы, мы нашли отверстие на месте соединения двенадцатиперстной кишки с тонким кишечником. Из отверстия сочилось содержимое поджелудочной железы и двенадцатиперстной кишки («кишечный сок»). Учитывая масштабы бедствия и тяжелое состояние пациента, я понял, что поджелудочную железу придется удалить. Она плохо функционировала, и, если бы я оставил ее внутри, она бы убила Джея Би. Мне предстояло сделать резекцию участка тонкого кишечника, куда была вшита манжета двенадцатиперстной кишки, и восстановить целостность всего тонкого кишечника. Это было легко. Затем нужно было найти артерию и вену, вшитые в подвздошные сосуды и питавшие органы, которые шли вниз к правой ноге пациента. И наконец, я должен был вырезать тело и хвост поджелудочной железы.

Отделить кровеносные сосуды было практически невозможно. Все настолько спаялось, что напоминало кусок мрамора. В этом и проблема рубцовой ткани: невозможно предугадать, насколько она плотная. Обычно после трансплантации количество рубцовой ткани меньше, чем после любой другой операции, потому что иммуносупрессивные препараты предотвращают ее формирование. Однако так дело обстоит не всегда. В итоге я добрался до кровеносных сосудов и выделил их.

Восстановив целостность кишечника, я начал удалять поджелудочную железу. Она была так плотно окружена воспаленными тканями, что я, признаться, не мог понять, где железа, а где ткани, которые трогать не нужно. Удалив большой кусок желтой ткани, я установил дренаж и зашил надрез. Побеседовав с семьей Джея Би, около полуночи я направился домой.

Когда я пришел поговорить с Джеем Би на следующий день, он еще не знал, что его поджелудочную пришлось удалить. Он был слишком сонным после операции, и я решил, что сообщу ему на обходе. Эта новость опустошила его. Я объяснил, что у нас не оставалось выбора и пришлось удалить орган, чтобы спасти ему жизнь.

«Как скоро мне пересадят еще одну?» – спросил он.

Я ответил, что еще слишком рано говорить об этом, и добавил: «Давайте сейчас сосредоточимся на вашем восстановлении после операции». Перед уходом я посмотрел на дренаж: в пакете плескалась розоватая жидкость – довольно много, почти пол-литра. Хм-м-м, такого не должно быть…

Примерно в шесть утра я просмотрел карту Джея Би. Анализы были в порядке, но за ночь в пакете снова скопился почти литр жидкости. Неужели я не удалил часть поджелудочной железы? Я попросил своего друга Джона проверить жидкость на содержание амилазы, фермента поджелудочной железы. К 10:00 я получил результат: гораздо больше 1000[97]. Внутри пациента определенно остался кусок поджелудочной, из которого сочилась жидкость. Я надеялся, что отделение жидкости прекратится, из-за отсутствия притока крови орган должен был отмереть. Однако зомби-поджелудочная продолжала жить. В течение следующих дней из пациента струился панкреатический сок. Я размышлял о повторной операции и обсудил это с ним.