– Она напоминала о твоем обещании быть на благотворительном вечере в чикагской детской больнице вечером в пятницу.

– Хорошо, значит, в субботу я буду в Чикаго, – кивнул он.

– Когда ты приедешь домой, она попросила тебя навестить тетю Кэти. Мама переживает, тетя живет одна, и она, как считает мама, очень нуждается в общении.

Их милая восьмидесятивосьмилетняя тетя Кэти не имела детей, хотя была замужем не один раз. Шейн опять кивнул, делая себе мысленную пометку насчет визита к тете:

– Нет проблем, передай маме, что я навещу ее; видимо, это будет утром в субботу.

– Ты уверен? – с сомнением спросила Мадди, откидывая прядь волос со лба. – Мы с Джеймсом можем заехать к ней. Туда-обратно, мы обернемся за один день.

– Не надо. Я же сказал, что сделаю. – Шейн умоляюще посмотрел на Пенелопу, как бы говоря ей: «Уходи с ней поскорее».

Сообразительная Пенелопа тихо усмехнулась и махнула рукой в сторону дверей:

– Пошли, Мадди, пока он не передумал и не оставил меня здесь до конца рабочего дня.

Мадди живо вскочила со стула, и через несколько секунд они с Пенелопой, весело щебеча о чем-то своем, вышли из офиса. Наконец Шейн остался один. Выключив телефон, он задумчиво поглаживал виски руками, пытаясь собраться с мыслями. Он думал о Сесили и о звонке Грейси.

Итак, почему Сесили плакала? Почему была заключена столь странная и непонятная помолвка?

Он тщетно ломал голову над этими вопросами. Ангелом она не была, недостатков у нее хватало, но на игру с ним, на обман, разумеется, она была не способна. Конечно, в моральном отношении она не была чистоплотной, но о своем имидже заботилась и ни за что не стала бы подвергать его опасности из-за пустой прихоти.

Более того, ничего в ней не говорило о том, что она увлечена своим избранником. Она ни разу не возражала, когда он целовал ее. А ведь женщина, которая недавно обручилась, должна была оказать хоть какое-то сопротивление, разве не так? Как он ни пытался убедить себя, что она ловко водит его за нос, после того, что было между ними, он не верил, что Сесили равнодушна к нему.

В противном случае ситуация была бы по меньшей мере нелепой и лишенной всякого смысла.

Его взгляд упал на монитор компьютера. Слово «Интернет» зазвучало в его ушах, как песня сирен, против которой невозможно было устоять. Кликнув пару раз мышкой, он менее чем через полминуты увидел на экране статью: «Сенатор Натаниэл и миссис Шарлотта Райли объявляют о помолвке их дочери…»

Шейн мельком просмотрел статью, ничего особенного в ней не было. Обычная реклама, почти ничего не говорящая. Он внимательно рассмотрел фото, на котором были запечатлены Сесили и Майлз Флетчер. Стандартный постановочный снимок, жених и невеста смотрят перед собой в пустое пространство. Блестящая, богатая пара, и никакого ощущения теплых чувств.

Запечатленная на фото женщина была совсем не похожа на ту страстную Сесили, которую он держал в своих объятиях. Была красота, но не было заметно никаких чувств, никакой радости. Плоско, пресно, статично. Она намеренно держала скрещенные руки перед собой, на левом безымянном пальце сверкал бриллиант не меньше двух карат.

Куда же подевалось ее обручальное кольцо? Какая женщина снимет кольцо сразу после помолвки? Неслыханное дело, особенно, если учитывать величину бриллианта – он размером с хороший булыжник.

Шейн не мог себе представить, чтобы Мадди сняла свое обручальное кольцо. Его можно было снять лишь с мертвой Мадди, с ее окоченевшего пальца.

Так почему Сесили не носила кольцо? Почему не говорила всем, кто попадался на ее пути, что помолвлена? Наверное, Сэм все-таки прав. Какая девушка будет вести себя таким образом?

И… хочет ли он выяснить, в чем тут дело?

Сесили шла в сторону фермы, измученная, обессиленная, собираясь прилечь там после бессонной ночи. Но передумав в последний момент, свернула на тропинку, идущую через двор к реке.

Она не искала Шейна. Хотя его искать было незачем. Дерево, как стояло на своем месте, так там и осталось. Высокая толстая ива. Тропинка вывела ее к реке, на берегу которой она провела в детстве столько времени. Она не знала, какая сила привела ее сюда, на старое, знакомое место, но теперь это не имело никакого значения. Ажурная крона величественного дуба закрывала солнце, Сесили вошла в его тень. Здесь сильно и резко пахло травой, тиной, дубовой корой и молодой свежей листвой. Все было как раньше, как в далеком незабываемом детстве.

Слезы навернулись на ее глаза, когда впереди блеснула неширокая полоска реки. Стоял уже полдень, и гладь реки переливалась под горячими лучами солнца точно так же, как тогда.

Летом они с Митчем, торопливо проглотив завтрак, бежали на встречу с Грейси и Сэмом. Они расстилали покрывало, ставили на него магнитофон, большой кувшин с лимонадом, кидали модные и музыкальные журналы, рассчитанные на подростков – их приносила Грейси с целью познакомить Сесили с последними веяниями в области моды и музыки.

А потом наступало долгое беззаботное время ничегонеделания: они купались в реке, слушали кассеты Грейси, на которых были вперемешку записаны популярные песни от «Эйс-оф-Бейс» до «Солт-энд-Пэпа».

Тогда она была простой обычной девчонкой.

Чем дольше Сесили стояла на берегу, тем сильнее ощущала давно забытую связь с той девочкой. Она все сильнее скучала по этой девочке. И все больше ей хотелось стать ей.

Не поэтому ли она действовала вопреки самой себе? У нее больше не было сил притворяться, что она не влюблена. С шестилетнего возраста она мечтала об одном – о политической карьере. Но сейчас, после всего того, что случилось, она никак не могла заставить себя взяться за ум, политика вдруг ей наскучила и опостылела. Понять причину столь внезапного охлаждения Сесили не могла.

Она знала одно: сколько бы она ни пыталась усесться за компьютер, внутри нее тут же начинало что-то зудеть и свербеть, не позволяя ей спокойно оставаться на месте.

Прикрыв ладонью глаза от солнца, Сесили закинула вверх голову, рассматривая ветви, свисавшие над водой. Внезапно внутри нее вспыхнуло острое непреодолимое желание, и как ей показалось, вполне уместное и своевременное. Ей захотелось нырнуть в воду с высоты, как в детстве.

Нет, не просто захотелось. Она чувствовала, что ей обязательно надо прыгнуть.

Больше ни о чем не думая, Сесили скинула сандалии, сняла шорты и майку. Затаив дыхание, подошла к стволу, положила руку на грубую кору, внимательно осмотрела ствол и ветви: прошло столько лет, а как будто ничего не изменилось. Ее пальцы, руки и ноги ничего не забыли, знакомый путь наверх был открыт, он казался легким и доступным. Жесткая кора царапала ее нежную кожу, но эти грубые прикосновения тоже были родными и знакомыми, и от нахлынувших воспоминаний у нее перехватило дыхание, сердце сжалось, а потом забилось быстро и взволнованно. Она была у себя дома – странно, оказывается, у нее был свой дом, о котором она просто забыла.