Поскольку мы реагируем и на прошлую боль тоже, наши реакции непропорциональны происходящему в настоящий момент. Когда кто-то выражает свое недовольство нами и делает критические замечания, нас отбрасывает в прошлое, и мы теряем доступ к взрослому восприятию. Мы чувствуем себя беспомощным ребенком, одиноким и испуганным. Например, мы потеряли свой кошелек или опаздываем на встречу, и нам кажется, что это конец света. Наша чрезмерная реакция становится для нас еще одним унижением. Последнее, чего нам хотелось бы, это чтобы другие знали, как сильно наша жизнь опустошена теми псами из подвала. Если другие видят, что мы испуганы, мы боимся, что это сделает нас непривлекательными в их глазах, – мы будем вызывать у них жалость, а не уважение и желание дружить. Но когда мы притворяемся, что с нами все в порядке, мы еще больше погружаемся в чувство отчужденности, одиночества и грозящей опасности.

Так как транс страха возникает из-за того, что мы чувствуем себя отрезанными от других, на фундаментальном уровне мы продолжаем чувствовать себя незащищенными, пока не встретим в окружающих хотя бы часть той любви и понимания, которые нам были так нужны в детстве. Первый шаг в обретении чувства безопасности – это обнаружить свое единство с другими. Когда мы поверим в реальность сопричастности, страх начнет ослаблять свою мертвую хватку.

В одну из наших первых встреч Барбара рассказала мне, что раньше часто пела, когда была рядом с Рэнди, и ему это очень нравилось. В машине они часто включали радиостанцию с классическим роком и пели вместе. Но недавно произошла ситуация, которая заставила ее молчать в его присутствии. Однажды утром Рэнди сидел за столом и занимался их налоговыми декларациями, а Барбара убирала кухню.

Она включила музыку и пела одна. Возможно, это было немного громко, но неожиданно она услышала, как Рэнди перекрикивая музыку, громко сказал: «Барбара! Не могла бы ты выключить музыку, чтобы я смог сосредоточиться?» Ей показалось, что ей в грудь вонзили нож. Она выключила музыку и вышла из комнаты. Рэнди пошел за ней, спрашивая: «Что не так я сделал на этот раз?» Но Барара, не отвечая, ушла в спальню и закрылась там.

Рассказав мне это, Барбара начала плакать. То, что Рэнди попросил ее выключить музыку, не должно было ее испугать, но испугало. Эта ситуация напомнила ей о случае из детства. Когда ей исполнилось двенадцать лет, мать записала ее на занятия джазовыми танцами. Барбара включала в гостиной музыку и часами упражнялась. Однажды в субботу музыка внезапно прекратилась, и злой голос отца вывел ее из мечтательности. Разве она не понимала, что беспокоит его? Ей или надо научиться внимательности, или пусть убирается из дома. Она стояла, обомлев, а потом ушла в свою комнату. Когда это случилось во второй раз, она бросила танцы. Рэнди совсем не был похож на ее отца, но она снова почувствовала, как ее осадили. Возможно, она прекратит петь, как она прекратила танцевать.

Я спросила Барбару, может ли она почувствовать в своем теле тот страх, который она испытала утром с Рэнди. Она сказала, что ее горло сжалось, а сердце громко бьется. «Чего этот страх хочет от тебя, Барбара? Что ему нужно от тебя?» Она закрыла глаза и через минуту ответила: «Мой страх хочет знать, что все в порядке, если он здесь». Я мягко спросила ее: «Так… ты не против, что твой страх сейчас здесь?» Когда она кивнула, я предложила ей передать это ее страху.

Некоторое время Барбара сидела тихо. Она сделала несколько медленных, глубоких вдохов, и я видела, как расслабляются ее плечи вместе с выдохами. «Как только я сообщила ему: «Я принимаю тебя» страх немного сдулся… как воздушный шар». «Хорошо, держись этого. Спроси свой страх, чего он боится?» Барбара сделала паузу, потом ответила безжизненным голосом: «Что я не заслуживаю Рэнди. Что он слишком хорош для меня». Я посоветовала ей отметить это как еще одну мысль, и напомнила, что мысли – это вовсе не истина.

Мы с Барбарой все еще исследовали, как она могла бы наилучшим образом использовать медитацию, чтобы встретиться со своим страхом, а не быть поглощенной им. Я спросила ее, будет ли ей комфортно сделать практику осознанности вместе. Когда она замечала бы свои переживания, она могла бы произносить вслух то, что осознавала, и время от времени я могла бы задавать вопросы, чтобы усилить ее внимание.

Поддерживаемая моим присутствием, Барбара стала наблюдать за своим непроработанным страхом, который контролировал ее жизнь. Почувствовав страх в теле, она заметила, что ее горло сжалось, а голос стал высоким и тонким. Она осознала мысли, которые непрестанно предсказывали, что может случиться плохого. Барбара также заметила, что вместе с этими мыслями в теле появлялось щемящее чувство и настроение поражения и безнадежности. Иногда возникали образы или мысли, которые были настолько пугающими, что мы прерывали практику осознанности и просто говорили. В эти моменты Барбара смотрела в пол. Когда я упомянула об этом, она признала, что ей тяжело смотреть мне в глаза, пока она чувствует себя такой испуганной.

Мы работали так около месяца, и, как Барбара сказала мне, что-то стало меняться: «Когда я здесь, с тобой, Тара, голодные псы все еще здесь, но уже не выглядят такими опасными. Думаю, когда кто-то прикрывает меня со спины, я чувствую себя достаточно защищенной, чтобы заглянуть за дверь, в лицо страху». Я сказала ей, что понимаю ее чувства, – легче смотреть на не поддающийся контролю страх, когда мы чувствуем, что не одни. На самом деле именно ужасная боль обособленности закрепляет страх. И так как на наших сессиях у Барбары был кто-то, кто помогал распознать транс страха, она могла быть осознанной и не бояться, что он сломит ее.

Когда мы чувствуем себя обособленными и испуганными, мы можем подготовить почву для практики радикального принятия. Для этого нам надо сначала обрести чувство базовой защищенности в каких-нибудь отношениях. Барбара благоразумно обратилась за поддержкой, когда оказалась переполнена страхом. Многие из нас время от времени застревают в чувстве страха, и в этой ситуации помощь других может оказаться очень полезной. Когда мы сталкиваемся с сильным страхом, нужно, чтобы нам напоминали, что мы – часть чего-то большего, чем наше собственное испуганное «я». В безопасной гавани сопричастности другим мы можем открыть оазис спокойствия, который находится внутри нас самих.

На наших сеансах Барбара обрела убежище и чувство защищенности, но это была защищенность, которая зависела от внешней ситуации. Конечно, наша соединенность с другими необходима на духовном пути, но подлинная свобода возникает, когда наше переживание сопричастности коренится в нас самих. Буддийская практика «принятия прибежища» пробуждает и развивает это внутреннее ощущение безопасности и сопричастности.

Три основных объекта прибежища в буддизме – это Будда (пробужденная природа), дхарма (путь, или способ) и сангха (сообщество идущих по духовному пути). В них мы находим подлинное спокойствие и защищенность. Мы обнаруживаем место, где может покоиться наше чувство уязвимости, убежище для пробуждающихся сердца и ума. Под их защитой мы можем встретить транс страха и пробудиться от него.