Воспользовавшись моментом, Гуров подобрал пистолет, в ходе драки отлетевший под «брюхо» вертолета, и недолго думая выстрелил в колено настырному азиату.

Еще не придя в себя от предыдущего «подарка» полковника, Муса перегнулся пополам и взвыл от боли. Изображая чуть ли не предсмертную агонию, он упал и начал перекатываться по земле, оглашая пространство истошными воплями.

Но опытного полковника сложно было пронять подобными «цирковыми номерами». Засунув за пояс пистолет, он подошел к беснующемуся на асфальте Джункаеву и, слегка пнув его ногой, спокойно проговорил:

— Мне на руках тебя отнести? Или уж сам дойдешь?

Поняв, что игра проиграна, Муса завизжал, не в силах сдержать разрывавшей его ярости и выкрикивая на родном языке какие‑то, по‑видимому, очень нехорошие слова.

Полковнику, у которого вся верхняя часть рубашки была пропитана кровью, сочившейся из раны на шее, очень хотелось дать ему хорошего пинка и прекратить этот балаган, но он сдержался.

От полицейских машин к вертолету уже спешили спецназовцы, и нести на руках Гурову никого не пришлось.

Джункаева подняли с земли и заковали в наручники. В сопровождении нескольких спецназовцев он, прихрамывая, побрел к полицейским машинам.

В это время Максим, уже успевший полностью заглушить двигатели, неторопливо вылез из кабины.

— Меня теперь снова посадят? — Выражение безысходности, ясно отпечатавшееся на его лице, наводило на мысль, что сам себе он уже ответил на этот вопрос.

Но Гуров смотрел на дело более оптимистично.

— За что? — всем видом показывая, что вопрос кажется ему странным, проговорил он.

— Ну как же… Я ведь браслет снял, — сокрушенно покачал головой Максим. — Можно сказать, сбежал из заключения.

— Так это ты по собственной инициативе сделал? — внимательно глядя ему в лицо, спросил Лев. — По своему желанию снял браслет, пробрался на летное поле и планировал угнать боевой вертолет? Все это — твоя идея?

— Нет, но… Ведь условия я все‑таки нарушил.

— Нарушение нарушению рознь, — назидательно проговорил Гуров. — Одно дело — если ты действовал по собственному умыслу, и совсем другое — если был вынужден так поступить под давлением. Выше нос, парень! Думаю, твое дело выиграно.

Он ободряюще улыбнулся и следом за группой, сопровождавшей Джункаева, направился к своим коллегам.

Ряд полицейских машин уже не щетинился торчавшими отовсюду снайперскими винтовками, «мигалки» тоже были отключены.

Пока продолжались разборки возле вертолета, кто‑то вызвал «Скорую помощь», и сейчас к Гурову озабоченно спешила миловидная медсестра, державшая в руках небольшой ящичек с медикаментами.

— Вам необходима госпитализация. Срочно! — проговорила она, испуганно поглядывая на залитую кровью рубашку полковника.

— Да уж конечно! — презрительно фыркнул Лев. — В больницу на месяц лягу из‑за этой царапины. Перекисью протри да пластырь приклей. Больше ничего от тебя не требуется.

Девушка попыталась было возражать, но Гуров был непреклонен. Попытки убедить его в том, что подобные серьезные ранения нуждаются в серьезном подходе, ни к чему не привели. Дело закончилось тем, что медсестре пришлось ограничиться «программой‑минимум», которую озвучил полковник.

Она обработала рану, и вскоре Лев уже сидел рядом с Максимом на заднем сиденье полицейского «Форда», увозившего их обратно в Покровск.

— Так что же все‑таки произошло? — спросил Гуров, когда машина покинула территорию авиачасти. — Как ему удалось тебя заставить?

— Очень просто, — с волнением ответил Максим, по‑видимому вспомнив недавние переживания. — Вечером мы с Ларой гулять пошли, я ведь, кажется, говорил вам, что она должна была зайти.

— Да, говорил, — ответил полковник, вспомнив свои наблюдения за этой прогулкой.

— Вот и погуляли. То есть на прогулке все хорошо было, ничего особенного. А когда я домой пришел, вдруг обнаружил у себя в кармане какую‑то флэшку. Я‑то точно никаких флэшек с собой не брал. Да и не моя это была, другая совсем. Что, думаю, за дела такие? Вставил в компьютер, посмотрел. А там…

Слушая этот рассказ, Гуров невольно проводил параллели. Испорченная флэшкарта, которую нашли в кабинете Иванникова, сразу пришла ему на память. И теперь, когда Максим рассказывал новую историю про подброшенную флэшку, он думал, что догадки о находившемся там компромате, похоже, оказались недалеки от истины.

— В общем‑то, сначала там ничего и не было, — продолжал Максим. — Маска какая‑то и голос. Аудиозапись.

— И о чем в ней шла речь? — с интересом спросил полковник.

— О том, что кое‑кто имеет в своем распоряжении нож с моими отпечатками, и в любое время этот нож могут найти в любом трупе. Например, в трупе Ларисы. — Голос Максима дрогнул. — Или в любом другом. Потом этот человек сказал, что если я не хочу, чтобы это произошло, то должен ночью, в два часа, снять браслет и прийти к месту, откуда отходит служебная маршрутка.

— Голос не вызвал у тебя никаких ассоциаций? Может, показался знакомым?

— Нет. Он вообще был каким‑то странным. Как металлический. Скорее всего, изменили. Ведь есть такие специальные устройства, которые делают голос неузнаваемым.

— Что‑то еще было на этой флэшке? Или только аудиозапись?

— Нет, не только. — Максим снова нахмурился. — Еще были фотографии.

— Правда? — Гуров снова навострил уши. — И что же на них было изображено?

— Лариса. В подъезде, в каком‑то закоулке, на пустынной аллее. Везде одна и везде без защиты.

— Понятно. Показывали, что вонзить нож ничего не стоит.

— Да. Мне, собственно, наплевать было, что там мои отпечатки, но Ларке действительно грозила опасность, если бы я не выполнил их требования. Точнее, его.

— Есть какие‑то соображения о том, как подбросили флэшку?

— Сначала я вообще ничего не понял. Но потом вспомнил один небольшой эпизод на прогулке и догадался. Мы когда по аллее прохаживались, на меня налетел какой‑то парень. Шел, уставившись в телефон, ничего перед собой не видя, и в итоге врезался в меня. Я‑то поначалу особого значения не придал. Мало ли что случается. Каждый может зазеваться. Ничего особенного, посмеялись, да и разошлись. А потом, когда стал обо всем этом думать, понял, что неспроста это было. Это он, парень тот, мне флэшку подсунул. Долго ли в карман опустить? Думаю, это он.

— Значит, ты прослушал это «обращение» и решил, что придется выполнить их требования? — спросил Гуров.

— А что мне оставалось? Они угрожали Ларисе. Ее я не мог подставить. И без того у нее из‑за меня одни проблемы, а тут еще… Нет. Ее я не мог подставить.