— Ясно. Нашел, но это тебя не убедило. Теперьприкидываешь, к чему бы еще прицепиться. Хочешь, отгадаю с первого раза почему?Да потому что ты ничем не лучше моего муженька и всех прочих ублюдков!Удавитесь за деньги, чего я вам от души желаю. — Тут я извлекла из карманакуртки гранату и продемонстрировала ее Алексею. — Прошу прощения, чтоприхватила ее без твоего на то согласия, только теперь тебе лучше отойтиподальше. Сам говорил о каком-то радиусе, так что не нарывайся.

— Убери гранату, дура! — занервничалАлексей. — Это не игрушка.

— Даю тебе честное слово: я швырну ее. Так что бросайключи от машины и отойди в сторону.

— И куда ты, интересно? — усмехнулся он.

— Главное, чтоб от тебя подальше, ласковый ты мой.

— Бросишь гранату и сама на ней подорвешься.

— Все ж лучше, чем к хорошему человеку в руки попасть.Я принципиальный противник пыток, особенно когда пытают меня. Гони ключи ипроваливай.

— Не сходи с ума! — разозлился он по-настоящему,но и я разозлилась.

— Все! Заткнись! Давай ключи.

— Идиотка несчастная, — прошипел он, но ключибросил. Как ни странно, я смогла их поймать, чем удивила себя и потряслаАлексея.

— К машине не подходи, — напомнила я. Он, конечно,подошел, но дверь я уже заперла и завела мотор.

— Послушай, ненормальная! — рявкнул он, грохнувкулаком по капоту. — Куда ты поедешь? — Я прикинуласьглухонемой. — Ладно, ты была права, а я дурак… Открой дверь… Хорошо, давайпоговорим… — Я плавно тронулась с места, Лешка кинулся следом. — Подожди…послушай… пропадешь одна… стой, дура… Наташка, о черт, как тебя там…

Не знаю, долго ли он собирался бежать за мной. Я выехала нашоссе и вдавила педаль газа. Лешка все еще орал и размахивал руками. А мнестало смешно. Я проехала метров триста и затормозила.

Он подбежал, топая как слон. Я перебралась на соседнеесиденье, подтянула колени к подбородку и в окно уставилась. Он открыл дверь,посмотрел на меня и головой покачал:

— Вот ненормальная, мать твою… убил бы, ей — Богу… —Сел за руль и на меня покосился. — Кончай дурить, — сказалвиновато. — Ну, погорячился я, с кем не бывает, что ж теперь… Очень мнеобидно стало, что ты мозги мне крутишь, а вдруг еще и с муженьком… Ну виноват.Мир?

Я кивнула и даже обняла его. Это было воспринятоблагосклонно, после чего я торопливо поведала о своих страхах, а Алексей — освоих обидах. Гранату он у меня отобрал и строго-настрого запретил впредь братьих в руки, потому что они имеют обыкновение взрываться. Гранаты меня внастоящий момент интересовали мало. Я радовалась воцарившемуся миру, головупристроила Алексею на плечо, сидеть так было неудобно, зато приятно. Алексейстал сама покладистость, прямо-таки хвостом вилял на манер добродушнойдворняги, будто только что не скалился волком. Ссориться с ним не стоило, этодо меня уже дошло: добиться от него можно чего угодно, не прибегая к скандалами угрозам. До статочно быть доброй, беззащитной и ласковой Красной Шапочкой.Остальные грани моего характера просто ни к чему выставлять на обозрение. Небудь я такой дурой, давно бы поняла это раньше.

На даче Алексей по привычке ринулся к холодильнику, а я вванную. Мы встрети лись в кухне, он самозабвенно жевал, а я на него смотрела.

— Чего не ешь? — спросил он.

— Не хочу. После таких аппетитных занятий…

— Ерунда, просто вам, бабам, нравится морить себяголодом. Что за придурок внушил вам мысль, что от голодухи вы смотритесь лучше?

— Это ты обо мне? — удивилась я. По-моему, он дажене понимал, какой подарок получил от судьбы.

— Не только…

— А-а-а, — протянула я, стараясь не злиться и сказаласебе: «Не обращай внимания, Дина, он ведь почти что идиот. Рос среди алкашей иуголовников и даже не все понимает из того, о чем говорит».

Я подперла щеку кулаком, уставилась на его активно жующуюфизиономию и спросила:

— Алеша, а ты был женат?

— Я? — Он вроде бы удивился. — Нет, конечно.

— Почему это конечно? — пришла моя очередьудивляться.

— Потому. Кто ж за меня пойдет? Шлюх я не жалую, в томсмысле чтоб жениться, а путной бабе на что я нужен? Опять же, если честно,путных я и не встречал.

— Интересно, — сказала я.

— Ага, не везло, наверное.

Все-таки он своего добился: мне хотелось запустить в негочашкой. Недавняя добродушная дворняга вдруг обернулась бродячим псом, который вответ на доброе слово презрительно рычал. Я поднялась и сказала:

— Спать пойду, спокойной ночи.

Ушла и закрыла дверь в своей комнате на щеколду. Лешкаткнулся в дверь, я замерла, а он позвал:

— Эй, в чем дело?

— Я сплю, — сообщила я, натягивая одеяло наголову.

— Чего опять, а? — Теперь он злился и голосповысил.

— Ничего, иди отсюда.

— Открой дверь, слышишь? — заорал он. —Открой, пока я не вышиб ее к чертовой матери…

Слово с делом у него не расходилось, он пнул дверь ногойпару раз, и та распахнулась. Алексей влетел в комнату, злющий как черт, иринулся к кровати. Я вцепилась в одеяло, он тянул его в свою сторону, я в свою.Выглядело это до того глупо, что я согласилась, когда Лешка рявкнул:

— Да это ж белая горячка! Ты меня с ума сведешь! Чтоопять не так?

— Уходи, — пробурчала я. — Спать хочу.

— Ну чего ты добиваешься, идиотка? Чтобы я сказал, чтолюблю тебя? Я тебя люблю. Довольна?

Я схватила подушку и с чувством стукнула его по пустойголове.

— Обратно нехорошо, — зло засмеялся он. — Нучто, что я должен сделать? На уши встать? Давай, встану. Я знаю-то тебя несколькодней, а ты мне уже всю душу вы мотала.

— Как будто у тебя есть душа! — усомнилась я.

— Это потому, что серенад не пою? Так не умею. Ненаучили дурака. Я ж сказал, что ты хотела. Чего еще?

— О любви так не говорят, — вздохнула я.

Алексей пошел пятнами и вылетел из комнаты. Назад онвернулся с листком бумаги и авторучкой.

— На, — сказал зло, — пиши. Я все повторюслово в слово.