– Что?

– Только не пыли сразу, хорошо? Сначала всё обдумай, твоё бессмертие, а потом казни…

– Да что такое? – начал терять терпение Кош.

– Мои просмотрели все камеры в твоем районе и обнаружили кое-кого, кто удирал от твоего дома сразу после того, как на жар-птицу напали.

– Говори, кого видели, – велел Кош. – Не тяни кота за хвост.

– Вот именно – кота, – хмыкнул скрипучий голос. – Костик Баюнов там был.

– Баюнов, – скрестив на груди руки, Кош задумался.

– Ты что замолчал? – переполошился голос. – Только не наделай глупостей, понял? Против Марьи пока ничего нет, подашь ещё пару жалоб без доказательств, и она тебя точно старым параноиком объявит.

– Понял тебя, понял. Всё, отбой. У меня дела.

– Только без глупостей… – заорал обладатель скрипучего голоса, но Кош уже отключил связь.

Постоял, собираясь с мыслями, а потом взял телефон и позвонил, набрав номер по памяти.

В телефоне щелкнуло, и женский голос – низкий, тягучий – произнес:

– Добрый день! Это Марина Морелли. Сейчас я не могу вам ответить. Оставьте сообщение, и я перезвоню.

Кош глубоко вздохнул и зачем-то закрыл глаза, после чего сказал четко и раздельно:

– Оставь Краснову в покое. Ещё один шаг в её сторону – и пожалеешь.

Он отключил связь и швырнул телефон на стол, рядом с ноутбуком.

Конечно, прямых доказательств, что покушение организовала Марина, не было. Но не просто так бегал здесь Баюнов. А то, что он ничего не предпринимает без Маринкиного разрешения – это и без гадания на кофейной гуще ясно.

Походив по комнате, Кош взъерошил волосы и закусил губу. Может, Федька и прав. Лучше бы жар-птице спать в его доме, в его постели…

При одной мысли об этом дыхание перехватило, и тело отреагировало вполне определенным образом. И никакой антэрос не поможет. Вообще никакое зелье не поможет.

«Увы, мне от вас не убежать», – так он сказал Красновой. Куда уж тут бежать-то?

Примчалась к нему, поговорить об Анчуткине. А сама так и стреляла глазами – нет ли у него женщины. Ещё и обмануть пыталась… Он вспомнил, как она упала ему на грудь, изображая обморок. Только днем он видел ее утонченной красавицей – в сапожках на высоких каблуках, в узкой юбке, с распущенными волосами, а вечером она появилась в образе гавроша-сорванца. Очень милый сорванец, надо сказать. В этом году ей исполнится девятнадцать…

Спустившись на первый этаж, где был оборудован спортзал, Кош заметил на вешалке бейсболку. Жар-птица улетела, позабыв её. Жар-птица всегда летит туда, куда хочет. И делает то, что хочет.

Не включая свет, Кош скинул халат и повис на турнике, начав подтягиваться.

Один… два… три… пять… десять…

Лучшее средство, когда горят душа и тело. Барбара предлагала зелье…

Двадцать… двадцать пять…

Но зелье не поможет, потому что это – не колдовское наваждение.

Тридцать... тридцать пять...

Мышцы налились тяжестью, но Кош продолжал подтягиваться – четко, не сбавляя темпа.

Краснова спрашивала про прошлую жар-птицу. Рано или поздно слухи дошли бы до нее. Понятно, что ей интересно узнать как можно больше об особях одного с ней статуса. Но пока ей не надо знать правду. Пусть живет без проблем, пусть учится, участвует в самодеятельности, дружит с Анчуткиным или с Царёвым – с кем хочет пусть дружит. Возможно, со временем она перерастет свою юношескую влюбленность, посчитает, что строгий и взрослый ректор – ей совсем не пара. И… улетит, забыв обо всем. Жар-птица – это жизнь в самом ярком её проявлении. Кощей – повелитель смерти. Жизнь и смерть всегда идут рядом, но взаимоисключают друг друга. И всё же, только он сможет контролировать её, направлять, защищать… Даже от неё самой…

Дойдя до сотни, Кош сделал перерыв и отдышался, наклонившись и уперевшись ладонями в колени.

Пока Краснова – студентка «Ивы», никаких личных отношений. Никаких. Как бы этого ни хотелось…

Зазвонил телефон, и Кош сразу узнал номер, высветившийся на дисплее. Нажал на экран, поднес телефон к уху.

– Получила твоё послание, Кошик, – раздался весёлый голос Марины Морелли. – Я сейчас в Барселоне, вернусь через три дня и сразу к тебе. Надо прояснить кое-что.

– Отстань от Красновой, – повторил Кош. – Я предупредил.

– Я приеду – и поговорим, – ответила она с таким энтузиазмом, словно он сказал ей что-то приятное. – Рада была тебя услышать, ты что-то обо мне совсем забыл. Как у тебя де…

Кош отключил связь, не дослушав, и набрал номер проходной «Ивы».

– Да, Кош Невмертич! Додонов у аппарата! – доложил бодрый голос. – Всё спокойно, происшествий нет.

«Не считая побега», – мысленно ответил Кош, а вслух сказал:

– Семён Кузьмич, будь любезны, проверьте Краснову Василису. Проверьте, а потом перезвоните мне.

– Будет сделано! Сию секунду!

Он и в самом деле обернулся очень быстро – в две минуты, и сообщил, что студентка Краснова находится в своей комнате, в общежитии всё спокойно и происшествий нет.

– В Багдаде всё спокойно, – пробормотал Кош, начиная второй подход отжиманий. – Но даже если тихо, всё равно что-то происходит.

Утром после нападения я проснулась с жестоко саднящим горлом и, поглядев в зеркало, обнаружила на шее поперечные багрово-синие кровоподтеки. Чудесно. Сейчас еще на занятия прийти в таком виде. Изучив гардероб, я выбрала и надела светло-серую водолазку. Будет немного жарковато, но синяки я спрячу. Хотя некоторым было бы полезно на них посмотреть. Кошу Невмертичу, например. Чтобы не считал, что Краснова может быть в порядке даже после того, как её чуть не придушили.

Ректор обещал во всем разобраться, и я решила терпеливо и спокойно ждать, но на завтраке в столовке появилась бодренькая Вольпина, всё моё спокойствие мгновенно улетучилось. Во-первых, она явилась вместе с Анчуткиным. Он нес ее сумку и что-то рассказывал, а Кариночка восхищенно ахала и смеялась. Во-вторых, заметив меня, она помахала мне рукой, как давней подруге, и уселась за мой столик, по-королевски попросив кого-то из «конфеток» принести сырники с медом и зеленый чай.

Анчуткин сел рядом – без очков, довольный, как слон, и прижал сумку Вольпиной к животу, словно самую драгоценную драгоценность.

«Конфетки» попытались пристроиться рядом, но Вольпина отослала их прочь:

– Тут уже места нет, девочки! Позавтракайте сегодня без меня.

– Не поняла, – я отложила вилку и уперлась ладонями в колени, в упор глядя на Вольпину. – Тебя кто сюда звал?

– А что? Стол – твой собственный? – удивленно поинтересовалась она, захлопав ресницами.