Ладно, Вася. Хватит лирики, пора переходить в наступление.

Выскользнув из комнаты, я добралась до заднего двора «Ивы» боковыми коридорами и лестницами, которыми почти не пользовались студенты. Небо хмурилось, и ветер шевелил кусты бузины, безжалостно играя ветками. Я натянула бейсболку поглубже на уши, чтобы не слетела, и в два счета перелезла через забор.

На мостике видала я их оградительные щиты и запирающие заклятия! Сами говорили, дорогие преподы, что жар-птицу нельзя удерживать. Вот жар-птица и вылетела из гнездышка. Расправить пёрышки.

Только тут я подумала – а почему бы не полететь? Зачем брать такси, плестись по ночному городу, если можно превратиться в птичку и добраться до Гагаринской минут за десять? Эх, Вася, Вася! Далеко тебе до волшебника.

Конечно, в этом году мы ещё не практиковали превращения, но даже Анчуткин справлялся, а я уже не та Вася-квася, которая чувствовала себя лягушкой. Так… заглянуть в своё сердце, окунуться в душу и грянуться оземь… Я уже собиралась кувыркнуться, но тут заметила внушительную фигуру, топавшему к зданию института со стороны парковки.

Быков!..

Я успела юркнуть за угол ограды и присела, прячась за кустами. Пусть зайдет в институт, чтобы не спалил…

Но Быков не торопился заходить во двор, а встал перед калиткой и задумчиво смотрел на неё.

Чего это он?! Может, увидел, что я нарушила оградительные заклинания?.. Пока я раздумывала, что делать – попытаться сбежать или отсидеться, из института вышел профессор Облачар. Быков помахал ему рукой, и Облачар суетливо сбежал по ступеням, засеменив к калитке.

Ага, понятно. Быков ждет профессора. Вот уж – друзья, как медведь и свинья.

Я тут же поругала себя за неуважение к Облачару – всё-таки, он неплохой дядька, тем более, превращается в призрачного волка, а не в свинью…

Облачар открыл калитку, перекинулся с Быковым парой слов, и направился к метро, а Быков… зашёл во двор. Я хихикнула – так это забавно выглядело. Как Быков стоял возле калитки, дожидаясь, пока профессор её перед ним распахнет. Этих волшебников точно без поллитры не понять.

Дождавшись, когда Быков скроется в здании, я выбралась из укрытия и сосредоточилась на превращении. Заглянуть в сердце… и кувыркнуться…

Всё получилось – так же легко, как на соревновании с «приматами». Я взмыла в небо, шалея от свободы и лёгкости, которую получила в новом, птичьем теле. Позабыв, куда собралась лететь, я какое-то время бестолково носилась над городом, наслаждаясь упругим ветром в лицо.

Но уже через четверть часа в мышцах появилась тяжесть, и я поняла, что летать – ничуть не легче, чем танцевать. Пожалуй, сделать тройное сальто проще, чем махать крыльями, как мельница. Тем более – с непривычки. Я попробовала планировать, чтобы хоть немного дать мышцам отдохнуть, но получалось плохо – меня сразу тянуло вниз, кирпичиком.

В конце концов, злая и раздосадованная, я приземлилась в парке и, кувыркнувшись в зарослях сирени, снова стала человеком.

Фу ты! Сколько времени зря потеряла. Лучше бы сразу взяла такси.

До Гагаринской я добралась уже в сумерках, но до дома не доехала, потому что у машины спустило колесо. Таксист по-честному взял с меня меньше, чем просил сначала, и я отправилась к дому ректора через дворы, решив срезать путь.

Сунув руки в карманы, я шла, глядя под ноги, и раздумывала, что скажу, когда появлюсь перед Кошем Невмертичем. Самое главное – не вести себя, как влюблённая соплюшка. Сначала позвонить – никаких взломов! Ну, или постучать – как получится. А потом всё чётко и по делу. Так и так, отец Анчуткина жив, вы что-то скрываете, Борька имеет право знать…

Но чем ближе я подходила к дому со стеклянным куполом, тем больше таяла моя решимость. Я начала дрожать, как осиновый листочек, и всё чаще вспоминала, как горели глаза ректора, когда он целовал меня, и как стучало его сердце под моей ладонью…

Я не услышала ни шагов, ни шороха, ни подозрительных голосов, но вдруг что-то словно стукнуло в мозг – опасность! Мне приходилось ходить по ночным городским улицам, и я всегда нормально ладила со шпаной, а если случалось нарваться на кого-то посерьезнее – храбро улепётывала, и никто меня ни разу не догнал. Но сейчас было что-то другое. Будто я шла не по дворам мимо жилых домов, а по тоненькой веревочке, натянутой между небоскребами. Все любовные переживания разом отошли на задний план, и я сделала вид, что поправляю бейсболку, а сама быстро оглянулась, обшарив двор взглядом.

Никого.

Только одинокий фонарь тускло горел на другой стороне двора.

Чудится мне, что ли?

Но тревожный колокольчик звенел всё громче и громче, и я ускорила шаг, потому что до дома Коша Невмертича оставалось всего метров тридцать…

Чёрная тень налетела на меня сбоку и сверху, сразу повалив на землю. Звонко лопнул фонарь, и двор погрузился в темноту – будто меня с головой сунули в мешок.

Кто-то вцепился мне в горло, всё сильнее сжимая пальцы. Лёгкие болезненно загорелись, я широко открывала рот, но в меня вцепились железной хваткой и душили – жестоко и… намертво!..

В панике я попыталась разжать руки нападавшего, но только бестолково зацепилась за что-то холодное и колючее, порезав палец.

Несколько секунд мы бешено боролись, и я поняла, как мне повезло, что напавший оказался маленьким и щуплым. С горем пополам, мне удалось дотянуться и схватить его за волосы, и он ослабил хватку.

Быков!..

С чего-то мне припомнился Быков, и я ударила нападавшего колдовской силой, метя в мозжечок.

Чёрная тень всхлипнула и улетела куда-то на детскую площадку, к качелям. Кашляя и пытаясь вздохнуть, я бросилась прочь сначала на четвереньках, а потом вскочила на ноги и помчалась через арку.

Пулей я пробежала оставшееся до дома ректора расстояние, взлетела на крыльцо и вломилась в дверь, позабыв про звонок и «постучать». И только тут силы оставили меня, и я упала на колени, раскашлявшись так, что казалось лёгкие вывалятся наружу.

На втором этаже хлопнула дверь, кто-то промчался по коридору, перемахнул через перила, минуя ступеньки, и вот уже ректор «Ивы» подхватывает меня на руки – всё в лучших традициях голливудских мелодрам.

Мне удалось вздохнуть нормально, но в объятиях Коша Невмертича дышать нормально совсем не хотелось, и я томно – как девушка агента 007 – упала ректору на грудь, изобразив обморок. Сейчас он унесет меня в спальню, уложит в кровать, а там…

– Краснова! Не притворяйтесь!

В его голосе совсем не было сочувствия или волнения, и я угрюмо отстранилась, потирая ноющую шею.

Кош Невмертич стоял передо мной почти голый – не считая «боксёров». На этот раз они были не чёрные, а синие, с красными лампасиками. Я втайне этому порадовалась – ещё одного «розового слоника» я точно бы не пережила. Хватит слоников, дорогой Кош Невмертич, потому что никто вам…