– Хотя бы те два затора в городе растолкайте, а мы еще раз пройдемся над дорогой, посмотрим, что еще могли упустить.

– Ты нам прикрытие организуй, а от нас проблем не будет.

– Надеюсь.

Вообще-то внешность у Сэма до крайности несерьезная – он рыжий, носатый, лопоухий, с усами-щеткой, ростом заметно ниже среднего и противно-скрипучим голосом. Его нашли в подвале синагоги, безоружного, грязного, питающегося какими-то консервами и упакованной мацой, причем он сразу сообщил своим спасителям, что его компания должна была эту синагогу ремонтировать, а вот теперь, похоже, он подряда лишился. За то время, что его везли обратно, он успел всем осточертеть с бесконечными жалобами, и брать его на работу никто не хотел категорически. Почему взяли – никто так и не понял, наверное, потому, что Сэм относится к тем людям, которых выпихни в дверь – они влезут в окно.

Но взяли. И тем самым перенаправили его утомительную энергию в мирное русло, то есть на пользу обществу. Работать плохо, как оказалось, он просто не умел – влезал в каждую мелочь, ночей не спал, занимался всем. Потом уже в разговорах всплыло, что был он холостяком, хоть и с повадками бабника и привычкой врать о своих любовных подвигах, и как следствие, я думаю, все свое время привык работе и посвящать. Так что он очень быстро проскочил все ступеньки своей служебной лестницы и теперь был одной из ключевых фигур этого нашего импровизированного анклава.

И да, если он сказал, что что-то сделает, то он точно это сделает, хоть в банк его слова неси.

Шкип лихо развернул лодку и погнал ее в сторону «Белла Маре», глыбой возвышающегося впереди. Я услышал, как он из рубки связался с паромом, предупреждая о подходе. В общем, на сегодня и у меня почти все, рабочий день заканчивается.

Странно само понятие «рабочий день» среди всего, что творится вокруг. Но если мы не в рейде и не на дежурстве, то он у нас да, есть. Сейчас отправлю Савики к начальству, определю Додсона в группу и дам все попутные распоряжения – и свободен. Можно заниматься своими делами.

* * *

С каких-то пор стал совсем плохо переносить алкоголь. Может, возрастное, не знаю, но как-то на других это не отражается вроде, возраст, в смысле, а на мне вот так. Не то чтобы мне от него плохо, скорее хорошо, и люблю я раз в неделю пару кружек пива пропустить, но именно что раз в неделю, и именно что пару. Можно реже, не проблема, а вот чаще уже не хочется. Поэтому в спортзал на «Белла Маре» я ходил попозже, тогда, когда большинство местного населения уже в баре сидело.

Сначала зашел в борцовский зал, где было всего два человека, уже заканчивавших свои дела. Минут двадцать постучав по мешку руками и ногами и как следует разогревшись, я перешел в соседний, где взялся за тяжести. Там не было уже никого, так что мне осталось только музыку выключить – люблю заниматься в тишине.

Уединение мое было нарушено минут через десять – пришла Рона. Она тоже каждый вечер приходит. Говорит, что всегда была gym freak и даже когда-то стала «вице-мисс Фитнес» штата Нью-Йорк, откуда она родом. Глядя на нее, легко в это веришь. Помахала мне, пыхтящему на тренажере, включила беговую дорожку, а вот музыку, к радости моей, включать не стала – у нее айпод есть, на бицепсе на резиновой ленточке, так что музыка у нее через наушники – вообще сказка.

Общение в спортзале вообще интересное – можно ничего не говорить и при этом быть вместе. У нас с Роной это уже вроде как традиция, плюс в этом даже некий элемент заговора есть, что ли, – двое любителей ходить в зал после всех. У меня стопка железных плит в тренажере лязгает время от времени, да я пыхчу как паровоз, а у нее мотор беговушки жужжит и топают по резиновой ленте подошвы кроссовок – вот и все общение. И при этом мы общества друг друга ищем. Я ищу потому, что она мне нравится, просто как женщина, такая вот простая и понятная слабость, а почему она ищет моего? Ну, может быть, просто потому, что я к ней не пристаю. Почти что исключение в местном в большинстве своем мужском коллективе.

Рона наполовину итальянка, а наполовину шотландка. Мать у нее была именно что самая настоящая шотландка, из Абердина, а отец – итальянец из Бруклина, поэтому и фамилия у нее Диджуни, то есть самая что ни на есть итальянская. Она и выглядит как итальянка, не знаю, что у нее от шотландской матери, кроме имени.

Где ее родители – не знаю, она о них никогда не говорила. Мы вообще не так чтобы много разговаривали, у нас такое общение – почти без слов. Рона не из выживших, она работала то ли на самого Бреммера раньше, то ли в его компании – не знаю. Поговаривали… а о ней любили поговорить, потому что внимание нескольких сот мужчин вокруг она притягивала, – поговаривали, что она сама настояла на переводе сюда с Кюрасао. То ли конфликт с начальством у нее случился, то ли еще что. Кто-то болтал, что из-за карьерных соображений, кто-то говорил, что у нее начальник слишком назойливый оказался – не знаю, где правда, я и сплетни не очень люблю слушать.

Как бы то ни было, но я рад, что Рона оказалась здесь. Почему? В принципе я уже все сказал – она мне нравится. Нет, не как «человек человеку», а как красивая женщина здоровому мужчине. И нет, я не забыл, что женат и у меня дети, собственно, поэтому все мои действия по отношению к Роне ограничиваются ежевечерним спортзалом и нечастой болтовней у нее в офисе, ничего больше. Не хочется большего? Да я бы не сказал, но… рад бы в рай, да грехи не пускают. Или наоборот.

– Подстраховать?

Это у нас тоже почти что ритуал. Она как раз бегать заканчивает, а я на «жим лежа» устраиваюсь. Без страхующего со штангой в этой позиции как-то не очень хорошо заниматься, пусть я большие веса не гружу и занимаюсь больше на выносливость, поэтому Рона всегда подходит помочь.

– Да, было бы отлично.

Не знаю, насколько ей интересно смотреть сверху на мою потную, перекошенную от усилий морду, но мне на нее снизу глядеть нравится. Мне на нее глядеть вообще отовсюду нравится.

– Ты что потом делать собираешься?

– Я? – еще толчок, до вытянутых рук. – В душ пойду, почти… уверен… в этом.

– А потом?

– Не знаю. – Еще толчок. – Ничего не планировал…

– Тогда пригласи меня сегодня, у меня день рождения.

– Дерьмо, леди. – Штанга опустилась к груди. – А сказать заранее? Я бы подарок приготовил.

– Подарок можно после. – Она усмехнулась. – Я сама забыла, а сейчас только вспомнила.

Ну, хорошо, что не стала говорить, что подарка не надо и все такое. Это было бы нечестно… по отношению к ней.

– У тебя завтра рейд?

– Н-н-нет. – Штанга пошла вверх. – Только… подготовка. Разведка с воздуха. Так что если ты о том, могу я сегодня пить или нет… – Штанга опять опустилась.

– Именно об этом, – подтвердила она. – И пообещай, что причину нашего выхода out ты сохранишь в тайне.

– Почему?

– Потому что я не хочу оказаться в центре большого мальчишника, а девичник здесь устраивать не с кем. А с тобой мы по крайней мере друзья.