Утром Лиза как ни в чем не бывало шумела водой в душе, переодевалась в принесенные с собой юбку, легкую блузку без рукавов и туфельки на высоких каблуках. Леон наблюдал, как она варит кофе и чувствует себя в его кухне как у себя дома.

— Может, объяснишь? — спросил он наконец, когда она уселась за стол.

— Что? — подняв на него зеленые глаза, спросила Лиза.

— Зачем ты оказалась вчера здесь?

— Тебе нужна была помощь, — пожав плечами, ответила она и сделала глоток кофе.

— И ты решила, что справишься? Повторяю — зачем тебе это?

— Ты читаешь много книг про бандитов и шпионов.

— Я живу среди бандитов, — отрезал он, — и привык не доверять никому, потому что все рано или поздно предают и продают. Почти все, — поправился он, вспомнив почему-то Марину и Хохла.

Лиза опустила руки на колени и, склонив голову к правому плечу, серьезно спросила:

— И ты думаешь, что я пришла к тебе для того, чтобы что-то разнюхать о твоем Воронцове? Поверь, все, что нужно, мы знаем о нем давно. Моего работодателя это не смущает — меня тем более. А к тебе я пришла с единственной целью — помочь. Но ты, вижу, не способен принимать помощь. Только знаешь, что я тебе скажу… — она встала, подошла к Леону, замершему в дверях кухни, вплотную и взяла за руки, — если бы мне было все равно, то сейчас меня здесь не было бы. А я хочу знать обо всем, что происходит с тобой, хочу быть рядом, когда ты мучаешься от боли, хочу, чтобы тебе было легче. Прости, если вторглась в твои планы. Мне пора, я на работу опаздываю.

Она проскользнула под его рукой и через секунду уже поворачивала ключи во входной двери, а Леон так и остался стоять столбом в кухонном проеме.

Если бы не было на свете женщин, мужчины не стали бы следить ни за одеждой, ни за шляпами, какими бы они ни были.

Ёсида Кэнко, монах

На встречу с братом она собиралась, ощущая противную дрожь в руках. Черная стрелка никак не желала ровно ложиться на веко, потом на пол упала коробка теней, расколовшись на мелкие кусочки и засыпав пол под зеркалом черной, коричневой и серой пылью. Марина ругнулась вполголоса, прошла в ванную и смыла нанесенный уже макияж, чтобы начать все заново.

— Ты чего так мандражируешь? — спросил Женька, покуривавший на кровати — у него с утра вдруг поднялось давление, и Коваль категорически запретила ему подниматься. У Хохла, конечно, было собственное мнение на этот счет, но он решил, что лучше не раздражать и без того чем-то взвинченную жену, а потому спокойно лежал в постели и делал вид, что никуда не собирается.

— Не знаю, — процедила она сквозь зубы, — как-то нервно мне. Боюсь, что выдам себя какими-то словами, жестами…

— Он не настолько хорошо тебя знает, котенок, чтобы обратить внимание на такие мелочи. Подумай, сколько раз вы вообще виделись? И вспомни, скольких людей ты встречала несколько раз в жизни и можешь ли вспомнить, например, как они вилку держали?

Марина села на кровать рядом с мужем, вынула из его пальцев сигарету и сделала затяжку. В словах Хохла был резон. Они с Дмитрием не настолько близки и не так хорошо друг друга знают, как это могло быть у брата и сестры, проживших бок о бок хотя бы в детстве. Так что с этой стороны никакой опасности не существовало. Кроме того, Дмитрий уверен, что она мертва, он просто не может представить себе, что сестра давно «воскресла» и чудит в родном городе почти по-прежнему. Нет, Дмитрий не узнает ее.

— Ты прав, — вернув Хохлу сигарету, сказала она, — надо взять себя в руки.

— Признай, что я иной раз могу умную вещь толкнуть, — засмеялся Женька, дотягиваясь свободной рукой до ее колена.

— Люблю тебя, — с чувством сообщила Коваль и снова вернулась к зеркалу.

— А раз любишь, пообещай, что будешь осторожна, — тут же поймал ее на слове муж. — Не нарывайся, хорошо?

— На кого там нарываться? На Димку? На Ворона?

— Ты прекрасно меня поняла. Все, — отрубил он.

Коваль вздохнула и продолжила накладывать макияж.

К «Матросской тишине» она приехала на своей машине, чтобы не светить приметные номера вороновской у своего дома, просто на всякий случай. Мишка уже был в кабинете, выглядел довольно неплохо, тщательно выбрит, даже лицо немного разгладилось.

— Хорошо спал, смотрю, — подколола Марина, войдя в кабинет и плотно закрыв за собой дверь.

— И не говори, — радостно подтвердил он, — провалился, как в яму. Даже снов не видел. А ты куда так вырядилась? — окинув взглядом довольно короткую юбку и прозрачную блузку, спросил Ворон, щелкая кнопкой пульта и наполняя кабинет звуками джаза.

— Это не твоего ума дело, дорогой. — Она села в кресло и перекинула ногу на ногу. — Минералочки нет холодной?

— Да как не быть — есть. — Он вынул бутылку из холодильника и протянул Марине. — Как бы мне не забыться и по имени тебя не назвать?

— Ты не напрягайся — я Маша, но лучше все же без имен.

— Ага, «киска-рыбка-мотылек», — хмыкнул Мишка, садясь напротив. — Хотя какая, на фиг, разница этому залетному?

— И то верно.

Генерал прибыл через полчаса, в кабинет вошел, звонко шлепнув ладонями в обе створки двери, и это Марине не понравилось. Очень уж смело, неужели не понимает, с кем дело имеет? Окинув кабинет быстрым взглядом, Дмитрий шагнул к ней:

— Позвольте представиться. Дмитрий Викторович.

— Мария Андреевна, — улыбнулась она и протянула руку. Брат аккуратно приложился губами к запястью и пристально посмотрел ей в глаза. Марина выдержала, не сощурилась привычно, даже изобразила игривость, но про себя подумала, что братец как-то слишком уж напорист.

— И где же, прекрасная барышня, прятал вас мой компаньон и спонсор? — усаживаясь на диван, поинтересовался генерал.

— На Средиземном море, — отозвалась она, — люблю, знаете ли, морские купания.

— Ну-ну…

Утратив интерес к Марине, он перенес все внимание на Ворона:

— Так что там с водителем-то, Михаил Георгиевич? Полиция работает?

— Работает, — кивнул Ворон, — до толку-то с нее…

— Я настаиваю, чтобы следствие велось по закону, — напирая на слово «закон», сказал Дмитрий, — мне скандалы не нужны, все-таки я в прошлом сам сотрудник правоохранительных органов.

— Да это я помню, — отмахнулся Мишка, бросив искоса взгляд на чуть улыбнувшуюся Марину, — только думаю, что надо бы и окольными путями поискать, а то сегодня водила, а завтра… кто знает…

— Если вы хотели меня напугать, то зря, — напрягся Дмитрий, и от Марины не ускользнуло, как задрожали пальцы руки, лежавшей на подлокотнике.

— Никто вас пугать не хотел. Но такие вещи случаются, разве вы не знали?