— У тебя высокая регенерация, так что, думаю, мы хорошо проведем время.

Страх еще не перешел в ужас, и лишь потому я тупо смотрела, как поехавший крышей маг приближается, а не орала во весь голос. Продолжала стоять в ступоре, пока Рэм, сняв «обездвиж», связывал мне руки, а затем цеплял их к потолку, привинтив крюки. Пришла в себя, только когда перед моими глазами блеснула сталь.

И отшатнулась с легким вскриком.

— Неужели ты меня боишься? — невинно спросил кайрат, склонив голову набок. — Не нужно, Кэлли, я ничего не сделаю такого… что бы тебе не понравилось.

Из меня так и рвалось сопливое «Пожалуйста, не надо!», но я чуть ли не до крови прикусила язык. Рациональная часть меня, которую еще не до конца заглушил страх, прекрасно понимала, что любые униженные мольбы лишь добавят веселья садисту.

Правда, что делать, я по-прежнему не знала. В то, что меня найдут, не верила. Вернее… верила не до конца. Иначе довела бы кайрата до точки кипения, чтобы он меня убил.

— Кэ-э-элли-и-и! — проурчал на ухо этот безумец и больно впился цепкими пальцами в мою грудь. — Ты же помнишь, что я люблю тебя?

Я ощутила на шее холодное прикосновение ножа и едва сумела сдержать крик.

— Помнишь?

Острая кромка прошлась по коже, вспарывая ее, и я, облизав пересохшие губы, выдохнула:

— Д-д-да…

Не могу сказать, что мне было больно… Все же болевой порог у меня гораздо выше обычных людей. Но легкое щиплющее ощущение добавляло алых красок в мой разрастающийся страх.

— Помнишь, что обещала быть со мной всегда?

Контраст ласковых пальцев, поглаживающих щеку, и ножа, с нажимом спускающегося по ключицам к лифу платья, был настолько сильным, что я, не сдержавшись, позволила паре слезинок скатиться из глаз.

— Ну что же ты, девочка моя? — еще более нежно промурлыкал Рэм, аккуратно вытирая мокрые дорожки. — Не плачь. Наша любовь вечна, я больше не оставлю тебя.

Я дрожала. От страха. От того, насколько кайрат упивался своей властью надо мной. От того, как по коже медленно струилась кровь, заливая лиф платья.

Я ощущала себя жалкой. Подавленной. Даже, скорее, раздавленной. Грязной. Ущербной. А еще до омерзительного слабой.

Все, что я умею. Все, на что я способна. Весь мой опыт. Все-все-все это… И я оказалась неспособной дать отпор поехавшему головой магу.

— Милая, ты испортила платье, — укоризненно покачал головой он. — Так не пойдет. Давай-ка мы его снимем.

А в следующий момент с едва слышным треском нож вспорол ткань, а глаза напротив загорелись совсем нездоровым огнем.

Я почти перестала себя контролировать. Сил хватало лишь на то, чтобы молчать и не унижаться бесполезными просьбами. Зато слезы текли не переставая, и лицо моего мучителя теперь виднелось словно за легким маревом.

— Я разрисую тебя дивными узорами, Кэлли, — выдохнул кайрат. — Ты и так красива, но под моими руками… ты превратишься в невероятный цветок.

И прозвучало это как самая настоящая угроза.

— Опусти глаза, — властно приказали мне, и я, не в силах ослушаться, потупилась.

И не удержалась от судорожного вздоха: лиф был порезан почти до живота, а вдоль разреза стекала кровь.

Кайрат вдруг с силой дернул платье вниз, и оно осело на пол бесформенной кучей. А потом подцепил мой подбородок ножом, заставляя посмотреть себе в глаза.

— Ты же не боишься меня, милая, правда? — мягко спросил он.

Полный садистского торжества взгляд заставил меня вздрогнуть, а сразу после этого — ощутить легкий укол кончика лезвия. И разозлиться.

Ярость окатила меня словно ледяной водой, смывая страх, уныние и беспомощность. В груди рождался чистый огненный клубок… ненависти.

Мне хотелось размазать это самодовольное лицо. Превратить в кровавое месиво. Чтобы кайрат выл и задыхался. Почувствовал хотя бы десятую долю того, что ощущали его жертвы.

— Я не слышу ответа, — недовольно рыкнул он, нажимая сильнее ножом на горло.

Боль стала ощутимой, а я разозлилась сильнее.

— Не боюсь, — тихо ответила, стараясь не показать, что это чистая правда.

— Это хор-р-рошо, — заулыбался безумец и вдруг сильно схватил меня за сосок. — Тогда поцелуй меня, моя девочка. — Выкрутил так, что если бы я была обычным человеком, уже выла бы от боли, а так… лишь зубами заскрипела. — Поцелуй со всей страстью, на которую способна.

И наклонившись так, чтобы наши лица оказались напротив, замер, насмешливо щурясь.

Со всей страстью, говоришь? Сейчас тебе будет со всей страстью.

Ярость клокотала уже где-то в горле, требуя действовать, а не покорно ждать. И я потянулась вперед. А затем… поцеловала. Так, как умели только воспитанницы монастырей. Так, как нас учили. Заставляя кайрата захотеть меня по-настоящему, потерять голову.

— Ведьма! — Он отшатнулся с диким взглядом и от души залепил мне пощечину. — Играть со мной вздумала?!

Но было поздно. Преимущество перешло на мою сторону.

Насколько бы сильным ни был мужчина. Какое огромное преимущество он ни имел бы перед женщиной. Все равно в наших руках сосредоточено то единственное оружие, против которого они не могут устоять. Просто многие представительницы слабого пола не умеют им пользоваться.

А вот я… умею. Еще как.

— Господину не понравилось? — грустный голос и полные слез глаза. — Я… Простите, — опущенная голова, как выражение искреннего раскаяния. — Мне… просто… хотелось угодить. Я… да, господин, я знаю, что неумеха… Простите, — громкий всхлип. — Накажите меня, молю вас!

Взгляд украдкой подтверждает очевидное: меня слушают зачарованно и разве что не облизываются.

Слабая точка определена верно. Теперь нужно ее дожать. А потом сделать то, что могла бы провернуть и раньше, если бы не перепугалась до такой степени. Страх все же очень плохо сказывается на мозгах.

— Наказать? Хм… Наказание еще заслужить надо, моя милая Кэлли, — с явной усмешкой проговорил он.

Я демонстративно всхлипнула и обмякла, позволяя веревкам держать меня.

— Я… все, что скажете… — провыла едва слышно.

— Все, что скажу? — задумчиво повторил кайрат и, ухватив меня сильными пальцами за подбородок, заставил смотреть на себя.

Некоторое время он внимательно рассматривал мое зареванное лицо, большие перепуганные глаза, дрожащие губы… Судя по тому, как его улыбка становилась все шире, увиденное ему нравилось.

— Отбросим притворство, — жестко сказал он. — Мне нравится, как ты боишься. И, удивительно, мне нравится твоя покорность. Что ж… Я хотел поиграть немного не так, но такой вариант тоже интересный. Ты сделаешь все, что я скажу, поняла?