звук битого стекла. Я схватил пистолет. Я успел достать его, когда мы вместе падали. Она была уже мертва, а он продолжал всаживать в нее пули. Я всадил в него пять.

Его глаза встретились с глазами Лил: они были льдисто-голубыми, от них веяло холодом. Она подумала: «Вот в чем причина. Это сильнее, чем что-либо другое, изменило его».

– Я помню каждую из этих пуль. Две в центр тела, пока я падал, еще три – в правое бедро, в ногу, живот – после того, как я ударился о тротуар. Все это заняло меньше тридцати секунд. Какой-то придурок заснял это на свой мобильник.

Купу казалось, что все длилось намного дольше, на целую вечность дольше. Дерганая картинка дрожащей камеры не могла запечатлеть предсмертных конвульсий Дори или его рук, залитых ее кровью.

– Он разрядил всю обойму. Две пули прошли сквозь стекло, одна попала в меня. Остальные он всадил в нее.

Куп сделал паузу, отпил немного воды.

– Так что да, мне нужно было что-то менять.

Сердце Лил сжалось от боли; она накрыла его руку своей. Она видела всю картину как наяву. Слышала выстрелы, крики, звук бьющегося стекла.

– Твои бабушка и дедушка не знают, верно? Они никогда ничего не говорили об этом: видимо, они не в курсе.

– Нет. Ранение не было опасным. Вылечили и отпустили. Наложили несколько швов. Они не знали Дори, так зачем им говорить? Правда была на моей стороне. Эта история не добавила черных пятен в мою биографию – кроме самого черного дня в жизни, когда Дори замертво рухнула на тротуар, а ее смерть приманила толпу зевак и того засранца, заснявшего все на видеокамеру. Но я больше не мог быть копом, не мог оставаться в своем подразделении и заниматься тем же, что и прежде, как будто бы ничего не случилось. Кроме того, – он пожал плечами, – в частном бизнесе больше денег.

Это же Лил сказала ему в первую встречу, не так ли? Бросила эти слова небрежно и как бы мимоходом. Как бы она хотела вернуть их обратно!

– У тебя кто-то был? Кто-то поддерживал тебя, когда все случилось?

– Какое-то время мне никто не был нужен.

Она поняла и кивнула, ничего не сказав. Он перевернул ее ладонь, сплел их пальцы вместе.

– А когда стало отпускать, я подумал о том, чтобы позвонить тебе.

Она слегка вздрогнула от удивления.

– Так и надо было сделать.

– Может быть.

– Не может быть, а точно, Куп. Я бы выслушала. Я бы приехала в Нью-Йорк, чтобы выслушать, если бы ты нуждался или хотел этого.

– Да. Наверное, поэтому я тебе и не позвонил.

– И какой в этом смысл? – удивленно спросила она.

– Есть много противоречий и внезапных поворотов, когда речь идет о нас с тобой, Лил. – Он провел большим пальцем по внутренней стороне ее запястья. – Я думал остаться здесь на ночь и переспать с тобой.

– У тебя бы не вышло.

– Мы оба знаем, что вышло бы. – Он крепче сжал ее руку, заставляя посмотреть себе в глаза. – Рано или поздно так и будет. Но сегодня неподходящий момент. Момент имеет значение.

Ее сердце, едва размягчившись, снова ожесточилось.

– Я не твоя игрушка, Купер.

– Я не играю с тобой, Лил. – Его свободная рука пробралась вверх и обхватила ее шею. И его губы, горячие, отчаянные, знакомые, поцеловали ее.

За то мгновение, пока он держал ее в своих объятиях, внутри нее в быстрой ожесточенной схватке сошлись самые бурные чувства: паника, возбуждение, желание…

– Мне совсем не до игр, – пробормотал он, отпуская ее.

Он поднялся, отнес пустые тарелки в раковину.

– Запри за мной, – сказал он и вышел.

Часть вторая. Голова

Голова всегда бывает обманута сердцем.

Франсуа де Ларошфуко

11

Март кусался как тигр, убийственными прыжками минуя холмы и долины и подгоняя приход настоящей весны. Снег и лед обрушивались с неба, ломая своей тяжестью древесные сучья, разрушая линии электропередач и превращая дороги в опасный аттракцион.

Сотрудники и волонтеры во главе с Лил неустанно разгребали лопатами снег, из которого неумолимый ветер снова и снова создавал гряды ледяных хребтов.

Животные то прятались в норы, то выходили послушать людские перебранки. Кутаясь с головы до пят, чтобы укрыться от ледяного ветра, Лил пробиралась между вольеров – и столкнулась с Тэнси.

– Как наша девочка? – справилась Лил о здоровье львицы.

– Бодрее, чем я. Я хочу на жаркий тропический пляж. Хочу запах моря и крема для загара. И мате.

– Горячий кофе и печенье в качестве компромисса прямо сейчас, идет?

– Принято. – Они пошли к домику, и Тэнси вздохнула, взглянув на Лил. – И все равно, морем и кремом для загара и близко не пахнет.

– Угадай, чем пахнет, когда часами разгребаешь снег и дерьмо?

– Крайне интеллектуальный диалог, – рассеянно заметила Тэнси. – А мы ведь умные девочки…

– Даже умные девочки разгребают дерьмо. Наклею этот девиз на бампер своего авто. – Лил топала ногами, счищая с подошв снег; войдя в помещение, она почувствовала, как все ее тело благодарно откликнулось на тепло. – Что ж, худшее позади, – подытожила она, когда они с Тэнси снимали перчатки, шапки, пальто и шарфы. – При первой же возможности перетащим весь этот навоз на ферму. Нет ничего лучше дерьма, когда речь идет о фермерстве. И я ставлю на то, что это последний ледяной шторм в этом сезоне. Весна с ее ливневыми паводками и тоннами грязи не за горами.

– Радость-то какая.

Лил пошла на кухню, чтобы сварить кофе.

– Последние несколько дней ты прямо мисс Ученая Ворчунья.

– Я устала от зимы. – Нахмурившись, Тэнси мазала губы бальзамом.

– Это я понимаю. Но есть и кое-что другое. – Лил открыла шкаф, достала пакет с печеньем «Милано» и протянула его Тэнси. – Можешь считать меня чокнутой, но я подозреваю, что у этого другого есть пенис.

Тэнси бросила на нее укоризненный взгляд и взяла печенье.

– Я знаю много тех, у кого есть пенис.

– Я тоже. Они, черт возьми, повсюду. – Согревшаяся и довольная передышкой, Лил откинулась назад, пока варился кофе. – У меня есть теория. Хочешь послушать?

– Я ем твое печенье, так что куда я денусь.

– Тогда внимай. Пенис зачастую – залог успеха, поэтому те из нас, у кого его нет, должны научиться ценить, эксплуатировать, игнорировать или использовать его, в зависимости от наших собственных потребностей и целей.

Тэнси выпятила нижнюю губу, кивая:

– Хорошая теория.

– Ага. – Лил разлила кофе по чашкам. – В нашей сфере деятельности до сих пор доминируют мужчины. Сильный перевес в гендерном соотношении означает, что нам приходится их ценить, эксплуатировать, игнорировать или использовать в своих целях гораздо чаще, чем женщинам других профессий.

– У тебя есть твердые данные или будешь проводить эмпирическое исследование?

– Пока я на стадии наблюдения. Но у меня есть некоторые сведения о личности обладателя пениса, который, как я думаю, причастен к тому, что госпожа ученая превратилась в такую ворчунью.

– О, правда? – Тэнси высыпала три ложки сахара в свой кофе. – Кто бы это мог послужить таким авторитетным источником?

– Изредка, когда моя мама заскучает, она становится очень словоохотливой. Мне сообщили, что пока меня не было, между тобой и неким Фарли Пакетом увеличился коэффициент притяжения.

– Фарли только стукнуло двадцать пять.

– Так это должно разжечь в тебе звериную