''

Если можно влюбиться в кого — то в платоническом смысле, и этот кто — то — мёртв, то это случилось. Мать Лео была невероятной. И самое забавное, что, сидя в изножье кровати и читая письмо, я думаю, что в самом деле немного влюбилась в Лео. Не секрет, что мы мало чего знали друг о друге. У меня были чаяния на то, каким он может оказаться, но те качества, которые описала его мать, как я полагаю, в свои последние минуты жизни, пролило очень много света на человека, который и так заинтриговал меня в высшей степени.

Я знала, что письмо не предназначалось мне. Но что это за подарок судьбы — увидеть Лео глазами его матери. Честно говоря, не могу представить, кто может лучше охарактеризовать ребёнка, чем мать, родная плоть и кровь. Конечно, моей маме было бы из чего выбрать, если бы кто — нибудь спросил обо мне, но в её ответах имелся бы проблеск истины, без сомнения. Она знала меня как никто другой. Конечно, я любила маму и испытывала к ней благодарность за всё, что она сделала в моей жизни, но я осознала, что, чтобы любить кого — то, необязательно быть лучшими друзьями.

Мои глаза наполнились слезами при мысли, что, возможно, Лео и его мама как раз ими и являлись. Не просто родитель и сын, но настоящие, искренние друзья. И как это ужасно, потерять лучшего друга, когда тебе даже не исполнилось пятнадцати.

Это выше моих сил.

Смахнув слезы, я бросила письмо обратно в ящик и выскочила из спальни.

К этому моменту из кухни доносился тот самый шум, который намекал на то, всё начало пробуждаться к жизни. Аромат, разносившийся по коридорам, подтвердил мои подозрения о том, что действительно утро на вилле Кардуччи в самом разгаре. Я не знала, кого встречу, когда войду на кухню, но это не имело значения, коль скоро Лео был там.

Он не разочаровал.

Юноша сидел в мягком парчовом кресле, небрежно закинув ногу на ногу, с итальянской газетой в одной руке и кофейной чашкой в другой. Солнечные лучи просачивались сквозь широкие окна, пойманные в их свете пылинки сияли как золотые блёстки, танцующие в воздухе. Даже пыль здесь прекрасна!

Лео был одет в светло — голубую рубашку на пуговицах, рукава которой он аккуратно закатал до локтей, и брюки цвета хаки. Очки — авиаторы висели на воротнике, расстёгнутом настолько, чтобы выглядеть невероятно сексуальным, но ни в коем случае не неряшливым. Божечки, он смотрелся потрясающе.

Джио и Йен также находились на кухне. Я почувствовала сладкий запах чего — то, разогревающегося на плите, с намеком на кулинарный изыск, когда Йен, надев клетчатый фартук, перевернул лопаточкой что — то похожее на ломти хлеба. Джио наполнил чашку из кофеварки, находящейся рядом с ним, и передал тарелку Йену, на которую тот положил два тоста.

— Утречко, милашка. — Кивнул Йен, всё ещё сосредоточенный на поле своей деятельности. Джио тепло улыбнулся мне, но без слов, и я подумала, что, возможно, он самый застенчивый в семье. Судя по письму их мамы, он младший. — Ночные тосты вдохновили меня на французские.

Во время приветствия Йена Лео поднял голову от газеты и широко улыбнулся, когда наши взгляды встретились.

— Доброе утро, Джули.

— Доброе, — ответила я, входя в комнату и садясь рядом с ним. Поджала под себя ноги и свернулась калачиком, ткань приятно обволакивала меня.

— Как спалось? — Он сложил газету пополам и положил на столик между нами. — Голова болит?

— На самом деле, чувствую себя довольно хорошо. Замечательно.

— Судя по всему, как и мой дедушка.

У меня вырвался стон. Как бы хотелось, чтобы это оказалось всего лишь сном.

— Приношу тысячу извинений за то, что лапала Ренальдо. Такого больше не произойдёт. Обещаю.

Я протянула Лео мизинец, но он обхватил все мои пальцы вместо одного. Положив наши сцепленные руки на стол между нами, он произнёс:

— Не беда. Определённо, из всех Кардуччи ему перепадает меньше всего, так что он даже заждался. Три века без ужимок — долгий срок.

Джио очень не вовремя присоединился к нашему разговору. И снова он не произнес ни слова, но его округлившиеся глаза сказали, что именно он думает о нашем обмене репликами, и, вероятно, обо мне в целом. Он застыл в этой неуклюжей позе, как в общественном туалете: с полусогнутыми коленями, а затем подскочил и вернулся на кухню к Йену.

— Медленно, одного за другим, я отталкиваю твоих друзей и семью.

Лео оглянулся на Джио и, пожав плечами, усмехнулся.

— Думаю, ты добилась не меньшего успеха в привлечении других. — Он на мгновение сжимает мои пальцы своими, прежде чем внезапно скрестить руки на груди. Почти отпрянув. Он смотрит поверх моей головы, и я чувствую, как встречается с кем — то взглядом. — София.

Сперва я подумала, что он называет меня не тем именем, но потом понимаю, что это, очевидно, приветствие, адресованное грудастой блондинке, стоящей за моим плечом. Когда она ворвалась сюда? Распутница.

— Доброе утро, Лео. — У нее сильный акцент, но знойная влажность, обволакивающая каждое её слово, была сильнее. Она наклонилась, чтобы собрать волосы в хвост, и быстро выпрямилась, при этом определённые части её тела покачивались во всех нужных местах. У меня не имелось таких частей тела, которые могли бы так соблазнительно колыхаться. — После того, как ты ушёл, я пробежала ещё два километра.

Я в самом деле потерла подбородок, пытаясь понять смысл сказанного. Неужели они укладывали где — то дорогу в предрассветные часы? Повернулась к ней, ожидая увидеть девушку в жёлтой каске, но вместо этого оказалась лицом к груди в ярко — жёлтом спортивном лифчике. А самое худшее? Ни на нём, ни на её лице или волосах не было заметно пота. Если быть точной, она пахла розами. Буквально, девчонка источала аромат грёбаных цветов. Сморщив нос от досады из — за того, что она умудряется не только хорошо выглядеть, но и пахнуть, после того как, скорее всего, пробежала минимум два километра, я оборачиваюсь к Лео, чтобы получить разъяснения.

— Отличная работа, Софа.

Софа? Она что, внезапно превратилась в диван? По крайней мере, моё краткое имя — Джулс, связано с бриллиантами. Это единственное моё преимущество, поэтому я собиралась щеголять им, чего бы оно ни стоило.

Но потом я подумала о том, что люди часто делают на диванах, и решила, что подразумеваемое под этим лучше, чем драгоценности.