Жар его поцелуев пронзал Уитни, сметая сопротивление, все другие ощущения. Когда она снова пришла в себя, она оказалась прижатой к его горячей груди и была настолько слаба, что не смогла поднять голову и так и лежала, уронив ее ему на плечо. Он гладил руками ее длинные буйно вьющиеся волосы, развивая и расправляя кудри. Затем распустил их по плечам и поднял одну прядь к лицу, вдыхая ее запах. Затем взял Уитни за плечи и слегка приподнял.

— Я хочу тебя, Уитни Дэниелс, — пробормотал он, откидывая с нее одеяло и решительно принимаясь расстегивать несколько оставшихся застегнутыми пуговиц на ее рубашке.

Прохладный воздух и опаляющие движения его пальцев соединились, вызывая томление в ее убаюканных любовью чувствах. Он хочет взять ее, как мужчина берет женщину, поняла Уитни. Эта мысль смутила ее, и, когда сдалась последняя пуговица и полы рубашки распахнулись, открывая ее груди, она сдержала его, схватив за кисти рук. Они были горячими и сильными и при этом дрожали, он весь дрожал. И тут она осознала, что тоже вся дрожит.

— Ты тоже хочешь меня, — прошептал Таунсенд, преодолевая спазм в горле. Он поймал ее взгляд, и Уитни увидела, что в его глазах горит страсть, которую она зажгла в нем с момента их первой встречи. Его желание обдало ее прохладную кожу, как опаляющий ветер, который нес в себе запах рая.

— Ты хочешь меня, — она облизнула кончиком языка пересохшие губы, — и я тебя хочу.

— Самая честная и справедливая сделка, о какой я когда-либо слышал, — тихо проговорил Таунсенд, настроившись на ее волну и ее реакцию настолько, что почти чувствовал, как она оценивает эту сделку. И по какой-то непостижимой причине ему было очень важно заключить с ней честную сделку о любви. — Честная сделка. — Каждый нерв в ней отзывался на его слова. — Вот для чего ты пришла.

Что-то в ней пыталось это отрицать; было что-то еще помимо этого… Но пламя в его глазах смыло ее рассуждения раньше, чем она вспомнила. Наверное, он прав, она действительно пришла искать его любви. Его властные прикосновения, нежные повеления его поцелуев были так совершенны, что она откинула неуверенность и приняла сделку, которую он предложил.

Она ослабила пальцы, которые сжимали его запястья, и теперь они просто лежали на них. В полумраке блеснули в довольной улыбке его белые ровные зубы. Он потянулся к ее грудям, и ее пальцы скользнули по его рукам вниз и стали их поглаживать, тогда как он ласкал ее груди. Задыхаясь, Уитни выгнула спину навстречу этому божественному наслаждению и услышала в ответ нетерпеливый гортанный стон.

Гарнер поспешно освободился от рубашки и стянул с себя бриджи, лишь наполовину их расстегнув. Затем снова лег рядом с Уитни, привлек ее к себе горячими руками и стал ласкать напряженные соски.

— У тебя такая прелестная грудь… — сказал он, прижимаясь к ее губам, затем скользнул языком во влажное тепло ее рта. Он прижал ее своим телом к соломенному матрацу, наслаждаясь прохладной атласной кожей и изгибами ее тела, которым так часто владел в своих мечтах.

Медленно разматывающаяся спираль наслаждения поднималась из глубины ее тела, вращаясь внутри ее бесконечными кольцами, похожими друг на друга, но все более широкими в окружности. Его руки заставляли гореть ее тело в том месте, где они его касались, и вскоре ей стало восхитительно тепло, даже жарко, и она лишь вздрагивала от этих волшебных прикосновений. Потом он стал целовать ее уши, шею и по знакомой уже дорожке спустился ниже. Но на этот раз не остановился и достиг затвердевшего бутона соска. Уитни затаила дыхание. Гарнер слегка втянул в себя этот бутон, отчего всю ее пронзила острая дрожь наслаждения, замершая в одной горящей и пульсирующей точке желания.

Ее мускулы инстинктивно напряглись вокруг этого центра наслаждения, которое создавало еще одну всезахватывающую волну острого чувственного восторга. Что он с ней делает… что происходит с ее телом? Его руки следовали по дорожке этих невероятных всплесков радости к завиткам внизу ее гладкого живота, и пальцы коснулись шелковистой влажности в развилке ее нежных бедер. Она задохнулась и вся напряглась, и ее руки неуверенно взлетели над ним. Но медленное знающее вращение его пальцев вокруг этого места, горящего желанием, успокоило тревогу и разбудило в ней ожидание. Когда он убрал руку, Уитни вслед за ней приподняла бедра.

И снова начались поцелуи, он вовлекал ее все глубже в вихрь пьянящего наслаждения. Она стала гладить его, изучая его тело. Все в нем казалось парадоксальным: мягкость твердых губ; мощная утонченность спины и предплечий, нежная сила длинного стройного тела. Уитни прижалась к нему, упиваясь ощущением его силы.

Она знала, что за всем этим последует, слышала, как об этом болтали парни. Но не понимала, чего на самом деле это требует от женщины, никогда не представляла, каково почувствовать себя открытой мужчине, принять часть его тела внутрь своего. Она чувствовала, что его копье стало твердым, когда он лег на нее сверху, и чувствовала дрожь неопределенного желания в глубине своего тела. Ей вспомнилось мучительное трение его затвердевшего копья о ее одежду в то утро в лесу. Насколько это будет лучше, когда оба раздеты?

Уитни страстно изогнулась навстречу ему, он почувствовал этот призыв, поднял голову, его зубы блеснули в благодарной улыбке, и он снова начал осыпать поцелуями ее губы, нос, веки, подбородок. Этот призыв был известен мужчинам с древнейших времен, и Таунсенд собирался ответить на него самым горячим образом. Он принудил ее слегка раздвинуть ноги и почувствовал, что она перестала дышать, оказавшись в этом непривычном положении. Его разгоряченный мозг наконец сообразил, что под ее желанием скрываются скованность и неуверенность. Она впервые… с ней этого еще не происходило. Эта мысль проникла в его рассудок через барьер страсти. Больше он ничего не хотел знать. Он будет ее первым мужчиной. От этого сознания в нем закипела кровь, вызывая к жизни примитивные представления о мужской власти и силе обладания.

— Я не хочу, чтобы тебе было больно, моя маленькая горячая Уитни. — Он начал молебен страсти, шепча ей на ухо между поцелуями, которыми он касался ее шеи и ниже, вдоль чудесной ложбинки между ее грудями. — Я постараюсь сделать все как можно легче. Ты должна сказать мне, что чувствуешь… и если тебе будет больно… — Он устроился у входа в ее влажное лоно и двинул копьем вперед и назад, коснувшись крошечного перла, который содержал в себе ключ к таинству ее ощущений. Он чувствовал, что дыхание к ней вернулось, слышал биение ее сердца у себя на груди. Ноги ее подрагивали, когда она поднималась под ним.

Он осторожно продолжал толчки, ощущая, как страсть Уитни возрастает, движения становятся смелее: вот она уже неистово обхватила его спину. Никогда в жизни ему не приходилось так сдерживать себя, и он даже не догадывался, какое это дает наслаждение. Когда ее ноги поднялись и обвились вокруг его бедер, притягивая их ближе к себе, он понял, что момент настал. Он слегка приподнялся, подсунул под нее руки и стал продвигать свое копье в шелковистую теснину.

Медленно нажав, он подождал, позволяя Уитни принять его, поцелуями снимая ее напряжение. Она вытянулась, ощущая, как он возбуждается в ней, наполняя ее дрожащее тело захватывающим дыхание пульсированием. На мгновение она ощутила дискомфорт, отчего закусила губы, но боль не возвратилась: она отдала ему свою девственность без страданий. И вскоре теснота внутри немного подалась и уступила место ощущению заполненности, отчего у нее вырвался слабый судорожный стон.