Она покачала головой.

— Боюсь, в последнее время я выпала из круга этих проблем. Я расширяю бабушкину лабораторию, нанимаю еще химиков и пытаюсь сменить оборудование на более современное. Я была слишком занята, мне даже не хватило времени прочесть «Дорогую Эбби».

— Что ж, — начал Джонатан, и знакомая мрачность исказила его лицо. Это значило, что его мысли в смятении. Он отвел глаза и сделал вид, что страшно заинтересован прохожими на тротуаре. Ей захотелось коснуться его руки. Джонни находился в каком-то очень затруднительном положении.

— Что с тобой? — мягко спросила Шарлотта.

Он посмотрел на нее, словно измеряя глубину ее глаз. Шарлотта видела на его лице отражение сомнений, он явно взвешивал «за» и «против», собираясь принять непростое решение. Наконец он покачал головой:

— Неважно. Это длинная и довольно неприятная история. Не хочу портить ею нашу встречу. Но именно «Амстердамская восьмерка» и заставила меня подать прошение об отставке. Именно из-за этого я потерял вкус к шпионским играм.

— И поэтому ты захотел встретиться со мной сегодня? Чтобы сказать, что ты больше не работаешь на АНБ? — спросила Шарлотта, отлично зная, что это не так. Было что-то еще, и ожидание заставляло ее сердце биться сильнее.

Джонатан теперь изучал хрустальный стаканчик для хлебных палочек, стоящий на столе.

— Шарлотта, — многозначительно начал он, — я должен тебе что-то сказать.

Она ждала. Затаив дыхание, скрепя сердце, ждала.

— Я собираюсь жениться. Я встретил ее около года назад…

Шарлотте показалось, что весь мир вокруг нее разбился вдребезги, словно взорвалась бомба.

Она уставилась на него, пытаясь переварить услышанное, и, когда эта новость обрушилась на нее со всей силой, ей захотелось крикнуть: «Как ты можешь жениться на другой?! Наши души едины, Джонни, мы сиамские близнецы, сросшиеся сердцами! Разве не договорились мы, когда наш пульс бился в унисон, что либо будем вместе, либо каждый из нас проведет жизнь в одиночестве? Откуда же взялась эта третья?»

Ей хотелось выплеснуть вино ему в лицо.

— Ее зовут Адель, — начал Джонатан, словно прочитав ее мысли, но Шарлотта резко поднялась, так что ножки ее стула заскрежетали по деревянному полу.

— Поздравляю.

— Чарли! — в его голосе слышалась мольба, но Шарлотта не обратила на это внимания.

— Спасибо за ленч. — Она схватила коробочку с шелковым шарфом и стеклянными колокольчиками, каким-то образом нашла выход, выбралась на тротуар и пошла прочь по залитой слепящим солнцем улице.

Больше она его не видела…

Теперь Шарлотта смотрела, как Джонатан снова берется за сотовый телефон, как уверенно набирает номер, и подумала: «Джонни, ты сказал, что знал о бабушкиной смерти. Так почему же ты не написал мне? Или хотя бы не послал телеграмму? Неужели ее смерть так мало значила для тебя? Или это потому, что десять лет назад я просто встала и ушла из того итальянского ресторана?»

Ее пальцы коснулись медальона династии Цин, и Шарлотта подумала о заключенной в нем силе. Неужели то, что она надела украшение, торопливо собираясь ехать после звонка Десмонда, это простое совпадение? Ведь она не носила его многие месяцы.

Нет, это не совпадение. Это знак…

Вдохнув, Шарлотта подошла к витрине с макетом магазинчика в Чайнатауне, где торговали травами. Все было как в жизни: прилавок, полки, весы и счеты, множество трав и минералов, составляющих лечебные смеси. Бутылочки с угрями в растворе, корни, сухие листья, ветки и цветы, мешки с корой, специями, рисом, банки с сушеными скорпионами, змеями и жуками. Множество бальзамов, эликсиров, лечебных и восстанавливающих силы настоек. И на одной из верхних полок спит крупная персидская кошка…

Пока Шарлотта рассматривала старинную лавку, из компьютера раздался сигнал. Пришло сообщение по электронной почте. Она повернулась:

— Что там?

— Иди сюда, кажется, еще одна видеопленка.

Шарлотта ожидала снова увидеть интерьер своего дома, но с удивлением заметила, что съемки велись на улице. Камера показывала мокнущие под дождем дома.

— Это правда или опять… — начала было Шарлотта. — О боже!

— Что?

— Это дом Наоми! Джонатан, это снимали напротив дома Наоми! — Она схватила его за запястье. — Ты можешь сказать, это живая съемка или монтаж?

— Подожди. — Джонатан сел и начал работать. Пока они ждали, Шарлотта увидела, как к дому подъезжает знакомая машина.

— Это Наоми!

— Черт, — прошептал Джонатан, когда в окошке высветился адрес посредника. — Могли прислать откуда угодно. Я не могу узнать, настоящая ли это съемка.

Они смотрели, как Наоми выходит из машины, потом, держа шаль над головой, бежит по дорожке к своему розовому оштукатуренному дому, окруженному азалиями и древовидными папоротниками.

— Что-то должно произойти, Джонатан. На этот раз все реально. — Шарлотта потянулась к телефону.

— Почему ты так уверена?

— Мы с Наоми сегодня вместе пили кофе, перед тем как она отправилась в колледж. Она была в той же одежде.

Джонатан взялся за свой сотовый телефон.

— Как позвонить в полицию?

— Лучше набери девятьсот одиннадцать.

— А если это еще одна ложная тревога? Ты уже однажды напрасно подняла панику.

Их глаза встретились.

— Позвони оператору. Попроси соединить тебя с полицейским управлением Палм-Спрингс.

Шарлотту так трясло, что она неправильно набрала номер, затем попыталась еще раз. Ожидая ответа, она смотрела, затаив дыхание, как ее подруга остановилась перед входной дверью, порылась в сумочке и вынула связку ключей. Вот Наоми воткнула ключ в замок, повернула ручку, и, как только дверь распахнулась, из дома метнулась какая-то черная тень и полетела по дорожке. Наоми развернулась, вскрикнула…

В этот момент кто-то в участке снял трубку.

— Да, офицер, — быстро заговорила Шарлотта, — я хочу сообщить…

И в следующую секунду они увидели вспышку яркого света. Окна на фасаде вылетели, языки пламени вырвались в открытую дверь, и огненный шар взорвался в ночном небе.

1925, Сан-Франциско, Калифорния

Очевидно, вор подумал, что оставил меня ни с чем. Он унес мои изумруды и американские доллары, жемчужное ожерелье и нефритовые серьги. Но он оставил на кухне еду, травы, притирания, масла, необходимые для моих лекарств, бутылочку маминого тонизирующего вина, баночку с ее секретным бальзамом и два моих старинных чайника. Неужели этот безумец думал, что изумруды дороже лекарств?

Когда я отправилась в ювелирный магазин, я взяла все документы с собой, полагая, что мне придется предъявить доказательства того, кто я такая. Так что я осталась без гроша, но с документами, моей фотографией в миссионерской школе и письмом, которое мой отец написал моей матери.