Я рассказала миссис По об ограблении. Она спросила, могу ли я по-прежнему платить за квартиру. Я ответила утвердительно, но разве она не собирается заявить об ограблении?

— Кому? — спросила домохозяйка.

Вор также не взял мои шелковые платья, дорогую обувь и сумочки. Их я продала, а на вырученные деньги купила еще трав, минералов, смесей, фильтр, горшки, весы, марлю, толкушку, баночки, бумагу и бечевку. Глупый грабитель не взял самое ценное — маленькую книжечку, куда мама записывала рецепты всех своих лекарств.

Хозяйка еще раз пригрозила мне:

— Никаких мужчин.

Судя по всему, она думала, что все девушки, живущие в этом районе, — проститутки.

С тех пор я начала готовить лекарства и продавать их жителям Чайнатауна. И все-таки главным в моей жизни было не это — я продолжала искать своего отца.

Для начала мне требовалось выяснить, как пишется его фамилия. Я только слышала, как ювелир произнес ее. Вариантов было несколько: Барклей, Барклэй или даже Барклай? Но у кого мне было это узнать? Я не могла больше вернуться в ювелирный магазин или спрашивать у полиции. Мой отец казался мне таким же недосягаемым, как луна и звезды.

И такой же стала любовь, поразившая мое сердце в тот день в ювелирном магазине.

Проходили дни, недели, месяцы, а я все не могла забыть дымчатые глаза и улыбку, изогнувшую губы, и то, как молодой человек смотрел на меня, когда я вошла в магазин. Как будто его тоже пронзила молния. Моя любовь к нему росла — ужасная, запретная любовь, потому что он приходился мне братом. Каждую ночь я засыпала, видя перед собой его красивое лицо, но тут же в сон врывался голос ювелира, чтобы высмеять меня и напомнить о моем грехе:

— Вот она! Вот воровка!

Итак, они считали меня воровкой. Мне нужно было искать другой путь, чтобы встретиться с отцом.

В доме миссис По был еще один жилец — мистер Ли, художник, писавший кисточкой китайские картины для туристов. Молодой человек с мягким голосом. Когда мою квартиру ограбили, он предложил мне помощь, но я не могла принять его благотворительность. Как-то вечером я возвращалась домой и поднималась по лестнице с тяжелой корзиной лекарств в руках. Я пыталась их продать на улицах Чайнатауна. Мистер Ли взял у меня из рук корзину и донес ее до моей двери. Он предложил мне зайти к нему и выпить чаю. Он рассказал мне о себе. Мистер Ли был родом с Гавайских островов и надеялся привезти свою семью в Калифорнию. Я тоже рассказала о себе и не забыла упомянуть, что ищу одного человека.

Вот тогда-то я и узнала, что все люди, у которых есть телефон, перечислены в городском справочнике. Мистер Ли показал мне его, и я с большим волнением прочла фамилии, перечисленные там. В списке не оказалось Барклэев и Барклаев, но зато там были Барклеи!

Я не обнаружила среди них Ричарда Барклея, но я все равно переписала адрес. Возможно, эти Барклеи как-то связаны с ним и расскажут мне, где я смогу найти отца. И я снова осмелилась выйти за пределы Чайнатауна.

Дом, на который я пришла взглянуть, выглядел как жилище богатого человека. Это был особняк на холме. Я увидела большие окна, колонны, лужайки и сады, вид на залив, и подумала, что мой отец должен жить именно в таком доме.

Когда я стояла на тротуаре, заглядывая через чугунную ограду, ко мне подошел полицейский и строго спросил, что я здесь делаю. Я не сказала ему правды: разве он поверил бы мне? Я ответила, что просто любуюсь. Он велел мне:

— Проходи.

С тех пор я не раз возвращалась к дому на холме. Моя уверенность в том, что этот дом принадлежит моему отцу, росла.

Однажды я стояла на углу, думая о том, как мне осмелиться подойти к двери. И тут я увидела, как выехал из гаража позади дома автомобиль. Он медленно плыл по длинной подъездной дорожке, у ворот машина затормозила, и я смогла как следует разглядеть человека за рулем.

Им оказался юноша из ювелирного магазина. Юноша, укравший мое сердце. Мой брат.

Значит, этот дом действительно принадлежал моему отцу. А раз так, мой отец был одним из богатейших людей в Сан-Франциско…

Разумеется, я не могла просто так подойти к дверям столь роскошного дома, но существовал и другой путь приблизиться к моему отцу. Мистер Ли был так добр, что разрешил мне воспользоваться его телефоном, показав, как надо говорить и слушать, как попросить телефонистку набрать указанный в справочнике номер.

В первый раз я услышала на другом конце женский голос.

— Резиденция Барклеев.

Я не смогла произнести ни слова.

— Простите, кто у телефона? — спросила женщина.

Я в страхе повесила трубку на рычаг, но на следующий день снова попросила мистера Ли позволить мне позвонить.

На этот раз подошла другая дама. Я продолжала молчать, и тогда она спросила:

— Ты та девушка, что украла кольцо моего мужа? — Ее голос звучал холодно и резко. Я повесила трубку.

Мистер Ли, как всегда спокойный, предложил мне позвонить в другое время дня, когда дамы будут дома не одни. Поэтому я вернулась в его магазинчик вечером, и на этот раз ответил мужской голос:

— Гидеон Барклей у телефона.

Я молчала.

— Алло? Кто это? — Он помолчал. А потом спросил намного мягче: — Вы девушка из ювелирного магазина?

Я хотела заговорить, даже открыла рот, но голоса не было. Я могла думать только об оскорбившем меня полицейском, о служанках и домохозяйках, которые смотрели на меня с неодобрением, обо всех тех обидах, что мне нанесли в этом большом городе. Я положила руку на грудь, где было кольцо моего отца — тяжелое, внушающее уверенность. Единственная его вещь, которую у меня никто никогда не отнимет!

— Вы что-нибудь узнали? — спросил меня мистер Ли, когда я молча повесила трубку.

Да, кое-что я узнала. Гидеон. Моего брата зовут Гидеон.

Я написала письмо преподобному Петерсону, сообщив, что со мной все в порядке и я нашла семью моего отца. Я спросила у него, жива ли моя мать и если нет, организовали ли ей достойные похороны. Меня вдруг начал мучить страх. А вдруг она не умерла? Какая же дочь бросает больную мать?

Письмо вернулось нераспечатанным. На нем женским почерком было написано, что преподобного Петерсона перевели в другую миссию на юге Китая. Так я и не узнала, умерла ли моя мать. Или так и живет где-то, больная, одинокая.

А между тем мои лекарства не продавались. Каждый день я выходила на улицу с плетеной корзиной и кричала:

— Хорошее здоровье на продажу! Долгая жизнь за двадцать пять центов! Чай, приносящий удачу, всего за десять центов!

Но я узнала, что многие из лекарств моей матери уже известны китайцам. Они сами готовили их дома. Я узнала также, что люди не покупают того, чего не знают, что они привыкли приобретать знакомые вещи. Я зашла в магазин трав и увидела, что все полки заставлены красно-золотыми коробочками компании «Красный Дракон». Все в Чайнатауне покупали лекарства и чай этой фирмы. Для новичков места не нашлось.