расстегнутая гавайская рубашка. Свободные льняные брюки. Но выглядел он не расслабленным, а очень измученным и помятым. Волосы растрепаны. На лице многодневная неровная щетина. Сейчас он был совсем не Тобольским. Сейчас он выглядел, как самый обычный мужчина, переживший настоящее волнение за близкого человека. Вот как его можно нормально ненавидеть? Как вообще понимать этого человека. Творит дичь какую-то и ждет любви по мановению руки!

Он открыл глаза. И какие-то доли секунд их взгляды неотрывно проникали друг в друга. Радужка его синих глаз отливала золотом. С черными крапинами. У него очень необычные глаза. Издалека кажутся ярко-синими. Аквамарин. А вот сейчас, они почти прозрачные. И в них есть неповторимая глубина. Как и сам их обладатель. Что он скрывает за своими действиями.

— Девочка моя. — он говорил так тихо, словно сорвал голос, — Как хорошо, что ты снова со мной! Теперь все наладится. Все будет хорошо. — он присел на невысокую кушетку, рядом с ее больничной кроватью. Взял тонкие пальчики и поднес к губам. Элина тихонько высвободила руку. И отвернула лицо. Не видеть его. Не слышать. Не впадать в ступор и подчинение рядом с этим человеком.

— Не будет. Пока ты все делаешь только по-своему. — Слова давались с трудом. В горле настолько сильно пересохло, что язык не двигался, — Почему она? — посмотрела вокруг, в поисках воды. Сергей понял просто по движению ее взгляда. Встал, налили в бокал воды, и поднес к ее губам. Она попыталась сама взять бокал, но ей не позволили. Его забота именно сейчас сильно раздражала. Все, абсолютно все он делает со своими расчетами. Сделала пару глотков и отвернулась.

— Позвать медсестру.

— Нет.

— Был проведен консилиум. Завтра назначена твоя операция. Первая операция.

— Я не хочу, — сказать, что она панически боится, ничего не сказать. Она в ужасе. От того, что с ней происходит. Ни ноги, ни руки не подчиняются ей, как раньше. По венам кровь пульсирует медленнее, чем обычно.

Мужчина снова склонился к девушке. Провел ладонью по ее бледному лицу.

— Я взорву этот остров, если хоть что-то пойдет не так. Мы будем танцевать танго. И я куплю тебе самое потрясающее красное платье для этого огненного танца.

— Теперь я не хочу умирать, — ее глаза полностью превратились в янтарь. Прозрачный, в блеске слез. Она хотела верить в него. Верить, что все не так страшно. — Почему Аня?

Он поправил ее одеяло. Запустил пальцы в черные локоны волос.

— Не знал, что вы знакомы. И она понятия не имела, для кого будет вынашивать малыша. Ей просто нужны деньги. Жить здесь, на этом острове это привилегия. Пойми, это лишь для тебя! Откуда ты вообще знаешь эту девочку?

— Фонд… это довольно обширная сфера деятельности. — Элина побледнела еще сильнее. И Сергей склонился к ней ближе.

— Что с тобой? Тебе больно?

— Нет. — говорить ему о своих волнительных воспоминаниях. О том, как она сама посодействовала общению Ани и Андрея, а потом побежала к Диме. Это словно в другой жизни было. Удивительно тесен мир. А Теперь эта девочка стала такой важной. Именно Аня принесла уверенность в реальности происходящего.

— Сколько недель нашему малышу? — ее губы задрожали. И все тело словно завибрировало. Она может остаться прикованной к инвалидному креслу. Лишиться ног. И думать о ребенке, сейчас как спасательный круг.

— 12. — он коснулся носом ее носа. — Скоро мы узнаем пол ребенка. И ты сможешь придумать имя.

Элина закрыла глаза и по щеке скатилась слеза. Сердце заволновалось. Стать матерью. Для кого-то это наказание, для кого-то обыденность. Для кого-то счастье. Для Элины новый смысловой виток всей ее жизни. Это то, о чем она не смела даже мечтать. Скалодром, безумие прошлого теперь казались далеким сном.

— Я как беременная слишком чувствительна. Знаю, потому что общалась с беременными девочками. После детского дома молодые девчонки сложно адаптируются в обществе. И многие, кому помогал наш фонд, обретая счастье приходили в гости. — потом волнение сменилось новым страхом: — Что со мной? — как она смотрела. Тобольский даже встал со своего места. Прошелся, чтобы выпить воды. Он не собирался открывать ей всю правду. А правда такова, что операция нужна была уже давно!

— Ты в том состоянии, в котором не должна быть. И мы все исправим. У тебя гениальная команда врачей!

— Я здесь надолго, да? — она спросила прямо. Взяла его за руку. И пришлось посмотреть ей в глаза.

— Да.

— И ты будешь рядом?

— Даже не сомневайся.

— И ты не оставишь меня, если я стану инвалидом?

— Нет.

— Теперь я твоя жена. Можешь сказать, как умерла мать Алины?

— Она утонула.

— Ты ей в этом помог?

— Элина, сейчас ты пытаешься манипулировать с помощью своего положения? Что за игры. К чему вообще такие вопросы. Я не ангел. Но и не убийца.

— Алина твоя дочь. Но ее нет в твоей жизни. А Диана? И тот пес…Дорн? Кто еще? Ты ради меня избавляешься от тех, кто тебя окружает? Или просто так надо было тебе? Сейчас я на пороге перелома своей жизни. И хочу знать правду. Сергей.

— Скажи, тебя успокоит то, что все они пострадали из-за тебя?

— Нет. Не успокоит. Знаешь, я не хочу, чтобы ты был рядом. Мне лучше одной.

— У тебя нет в этом права выбора. Я вызвал медсестру. Вижу, что тебе больно.

Он подошел к двери. Обернулся.

— Я тебя люблю.

И он был рядом. Все время. Даже если и уезжал с острова, Элина не знала об этом. Все ее дни превратились в бесконечное лечение. Врачи. Аппараты. Процедуры. Операции. Она избавилась от шрама и татуировки. Улыбалась всем и полностью выполняла предписания врачей. Она подружилась со своими врачами. И ей нравилось жить на острове. Солнце, море творили чудеса. Связываться с родителями ей запрещали. Вообще, на этом острове не было нормальной мобильной связи. Весь остров это целый отдельный мир. Не просто государство. А именно мир. По острову передвигались лишь электромобили. Пациенты не общались и не встречались между собой.

С Аней Элина переживала все стадии беременности. Все процедуры УЗИ. Она пела своему малышу. И готовилась к тому, о чем не смела мечтать. Материнство. С Аней они говорили только о ребенке. Витамины. Питание. Одежда.

Позвонить родителям удалось лишь спустя полгода, после отъезда из города. Сухие слова приветствия. И все. Элина плакала после звонка. Она шла на поправку. И скучала. Дико скучала по своей семье. Ее ломало при малейших воспоминаниях. И она очень хотела поправиться полностью, и встретиться с родителями. Попросить прощение. И возможно