ни выбитых окон, ни крови на полу. Только сваленные в кучу книги и опустевшие стеллажи испортили облик комнаты.

Ренрис сидел на кресле, закинув ногу на ногу, и листал книгу в кожаном переплете. Вырывая из нее желтые страницы, он сминал их и бросал на пол.

– Наконец-то ты пришел, Юстин. А то мне уже не терпелось похвастаться своей находкой.

Ренрис захлопнул книгу и повернул ее обложкой к Юстину. На ней были выведены слова «Летопись королей и королев Эверока».

– Пришлось перерыть полбиблиотеки, чтобы найти ее. Но она того стоила. Хочешь, кое-что прочитаю тебе? – Ренрис решил не дожидаться ответа. – Присаживайся.

Дернув цепи, Тимс потянул Юстина к креслу. Грубо усадив его, он встал рядом, не давая возможности сбежать.

– Маловато слушателей, – сказал Юстин. – Позвал бы хотя бы Рупа. Наемникам полезно послушать что-то умнее твоих речей.

– Ты так и не понял, с кем связался, мальчишка? – Ренрис мотнул головой Тимсу, и тот как следует ударил Юстина по лицу кулаком в металлической перчатке. – Молчи и слушай. Пока можешь.

Ренрис почесал покрасневшее ухо. Юстин только сейчас заметил, что из него текла кровь.

– Скоро грешная душа святого вернется, – начал читать Ренрис. – И тьма накроет весь этот мир. Тьму погубит лишь правда и избранный ребенок – потомок олхи, вернувший души святых на место, где все началось. Туда, где обычные камни стали дороже любой другой жизни.

Юстин будто слушал бред напившегося барда. Но возможности покинуть его выступление у Юстина не было.

– Ты понимаешь, о чем речь? – Ренрис решил поиграть. – Или дать еще подсказку?

– Будь добр, – Юстин решил не уступать ему.

– Тогда слушай дальше, мой маленький любопытный мальчишка. – Ренрис перелистнул страницу. – Трое сэтхов, повинующиеся Сэтилу – Похоть, Гнев и Тщеславие, – погубили народ пустыни. Лишив святого зрения, другие боги свергли его в надежде, что тот никогда не найдет ни путь домой, ни камни, что таят в себе души олхи. Но Сэтил был хитер. Он оставил свой камень при себе, надеясь однажды найти того, кого сэтхи приведут к власти. Изгнанный олхи поклялся уничтожить всех королей и, когда придет время, воскресить того, чья душа грешна и лжива.

Юстин тяжело вздохнул. Он смотрел на Ренриса, который время от времени отгонял от уха невидимых мух и шикал на кого-то невидимого.

– Ты закончил? – скучающе спросил Юстин.

Ренрис усмехнулся и закатил глаза.

– Тимс.

На этот раз удар пришелся по другой стороне лица. Юстин раскрыл рот, проверяя, цела ли челюсть, и надеясь выбить звенящую в ухе пробку.

– Спрошу еще раз. – Ренрис захлопнул летопись и наклонился к нему. – Теперь ты понял, о чем речь?

– О древней, как сама жизнь, истории святых.

– Не угадал. Тебе прочитать еще раз?

Ренрис вновь почесал ухо, да так сильно, что под его ногтями осталась содранная кожа.

– Ты приказываешь бить меня по голове и думаешь, что я могу после этого как следует размышлять? Может, Тимс и тебя пару раз приложит, чтобы ты понял, каково это?

Ренрис налетел на Юстина и, схватив его за порванный ворот рубашки, выдернул из кресла. Он приблизился к его лицу, и Юстин почувствовал запах гнилых зубов и вина.

– Перед тобой стоит избранник Сэтила, малец.

– А-а-а… Ого! – Юстин смеялся ему в лицо.

Ренрис толкнул его, и тот ударился спиной об угол книжного шкафа. Оставшиеся на полках книги посыпались на пол.

– Ты знаешь, о чем я говорю, и слышал пророчество.

Ренрис показал аметист, висящий на шее.

– Вот! Я тот, кто пришел к власти. Я тот, кого выбрали сэтхи, и одного из них, клянусь своими яйцами, я слышу день и ночь. Он жужжит, словно пчела, и это начинает сводить меня с ума. – Ренрис дернул головой, пытаясь кого-то от себя отогнать. – Но это моя цена за величие. Понимаешь меня, Юстин?

– Да ты спятил?

Ренрис опять швырнул Юстина в шкаф. Но теперь, не удержавшись от парализующей спину боли, Юстин упал на пол. Ренрис сел перед ним на корточки, схватил за волосы и заставил посмотреть на себя.

– Ты тоже их слышишь. Камень сначала был у тебя. Значит, и тени остались с тобой. – На лбу Ренриса вздулась вена, он плевался, пока говорил, и дрожал от злости. – Отдай мне их, Юстин. Отдай мне сэтхов.

– Я бы с радостью, но я не слышу их, – ответил Юстин.

– Врешь.

И, натянув на кулак его волосы, Ренрис сильно ударил Юстина головой об пол.

– Отдай мне их.

– Они покинули меня.

– Врешь.

Еще один удар. Кровь брызнула на сверкающий паркет. Ренрис вновь приблизился к лицу Юстина.

– О, Лираса была у тебя сегодня?

– Нет, – зачем-то соврал Юстин.

Ренрис коснулся большим пальцем его губ и стер с них кровь, стекающую из носа. Провел по уголкам рта и слизал с него всё, что на нем осталось.

– Кленовый сироп, – облизнувшись, сказал Ренрис. – Лираса сильно пожалеет об этом. А тебя я как следует накажу за вранье.

Юстин улыбнулся, а Ренрис, больше не сдерживая себя, схватил чайный деревянный столик и, как следует замахнувшись, ударил Юстина по спине.

Глава 24. Юриэль

Четыре пары глаз уставились на Юри. Она успела спрятать клинок в широком рукаве, но не успела придумать, что ей говорить и как оправдываться перед императором и его сыновьями.

– Что вы тут делали, госпожа? – спросил Ичиро.

– Я… – Юри растерялась.

Она уже представляла стены арасийской тюрьмы и публичную казнь за воровство у самого императора. Юри, уставившись в пол, пыталась придумать причину, но у нее не получалось. Руки тряслись, а мысли сбивались в кучу.

– Вы тоже хотели принять баню? – вдруг сказал Ичиро. – Но заблудились?

– Я? – непонимающе смотрела на старшего брата Юри. – Да!

– Женские бани в левом крыле, госпожа. – Ичиро схватил ее за локоть. – Думаю, вам нужно извиниться за беспокойство и попросить съёни впредь везде сопровождать вас.

Юри глубоко поклонилась Комею Ку и Нобу, которые все еще молча смотрели на нее и, пряча тела в бочках, ждали, когда же девушка покинет голых мужчин.

– Позвольте сопроводить вас?

Ичиро потянул Юри к выходу, и последнее, что она увидела, было короной, в которой так и остался нужный ей жемчуг.

Ичиро вытолкнул Юри в коридор. Придавив к стене, он крепко сжимал ее локоть и смотрел прямо в глаза.

– Что вы делали в бане? – теперь он не казался таким добродушным, как пару минут назад.

– Заблудилась, сказала же.

– Тогда зачем вам клинок?

Ичиро перехватил другую ее руку. Он попытался вырвать нож, но Юри сопротивлялась.

– Чтобы защищаться от тех, кто вдруг вломится в женскую баню.

– И поэтому вы сами вломились в мужскую?

Ичиро сжал запястье Юри и, подняв ее руку, взглянул на оружие. Она сильно сжимала рукоять, но старшему сыну было достаточно увидеть лезвие и выгравированные на нем символы.

– Откуда он у вас? – Ичиро, не отрываясь, смотрел на него.

– Не ваше дело.

Юри попыталась вырваться, но Ичиро сильнее прижал ее к стене.

– Вы его украли так же, как хотели украсть корону отца?

Он напирал на Юри, но она не сдавалась: девушка с силой дернула руку – и Ичиро наконец ослабил хватку. Этого хватило, чтобы проскользнуть вдоль стены и отойти от юноши на несколько шагов.

– Отвечайте, госпожа Юриэль. Иначе я расскажу все отцу.

– Лучше вы мне ответьте… – Юриэль задрала юбку, и Ичиро отвернулся, испугавшись увидеть то, что не должен был. – Откуда вы знаете об этом клинке?

Она вставила лезвие в ножны на бедре, и Ичиро вновь посмотрел на нее. Юри медленно отступала назад, не давала ему подойти ближе и держала дистанцию.

– У вас много тайн, госпожа.

– И не вам их раскрывать.

Из бани вышел мокрый Соно. Он спешно накинул на себя одежду. С волос, прилипших к шее и груди, стекали капли, а в руке он сжимал полотенце, которым так и не воспользовался.

– Вы пугаете ее. – Соно обошел Ичиро и закрыл Юри собой. – Зачем?

– Вы должны быть на моей стороне, будущий советник. Должны защищать меня и мои интересы. – Плечи Ичиро расслабились. Кажется, он готовился отступать.

– Но пока я не ваш ками. А значит, и выбора я все еще не лишен.

– Выбор стороны – всегда самый трудный, господин Соно.

Ичиро поклонился ему, потом, заглянув за спину Соно, поклонился Юри и, развернувшись на пятках, пошел обратно в баню.

– Не верь тому, что видишь ты… – напевал себе под нос он, – пусть распускаются цветы… Что ядом пчел опылены и тьмой густой окутаны…

Соно недовольно зашипел. Дождавшись, пока сын императора скроется за углом, он развернулся к Юри.

– Я… – смотрела вслед Ичиро она. – Я пойду к себе. Хочу побыть одна.

«Проклятая песня преследует меня!» – подумала Юри и, оставив Соно одного посреди коридора, ушла в свою спальню.

Юри пропустила обед и ужин. Точнее сказать, проспала. Но Масаши принес ей еду: суп с мидиями,