Каким-то чудом ко мне пришли нужные слова.

– В тот день, – тихо ответила я, – я потеряла часть души. И дальше вся моя жизнь несла на себе отпечаток этой потери. Родители винили меня в гибели сестры, как будто по моей вине она решила навестить меня в Бостоне. Глен, мой возлюбленный, один понимал, каково мне приходится, и, думаю, винил в моем горе себя. Когда мы поженились, он пытался меня спасти, наладить жизнь заново, надеялся стать для меня рыцарем в сияющих доспехах. Не стану отрицать, спаситель был мне очень нужен. Мы поженились, едва мне исполнилось восемнадцать. Он клялся, что у нас будут еще дети, что мы будем жить так, как всегда мечтали, но мне так и не удалось снова выносить ребенка.

– Ты пробовала лечиться от бесплодия? – спросила Марисса.

– Мы все перепробовали. У меня случилось три выкидыша, а потом… мы начали считать, что прокляты или что-то вроде этого. Что нам не суждено стать настоящей семьей.

– Вы оба были очень молоды, – тихо проговорила Марисса.

Я кивнула.

– А потом он погиб, и я осталась совсем одна. Без корней, без смысла, без надежды. Пока не встретила вас – тебя, Глэдис и Райана.

Вошла медсестра, чтобы проверить состояние Глэдис. Я подождала, пока она уйдет, и продолжила:

– Если ты действительно моя дочь, Марисса, то, пожалуй, я ни о чем не жалею. Все обернулось к лучшему. Взгляни на себя! О такой дочери, как ты, я всегда и мечтала. У тебя были чудесные любящие родители, благополучная жизнь, какую я не смогла бы обеспечить. И главное, за что стоит благодарить судьбу, – как бы там ни было, мы с тобой все-таки встретились!

– Слава богу, что мы встретились! – словно эхо, откликнулась Марисса и, потянувшись ко мне, крепко сжала мою руку.

Результаты

Я была дома одна, заканчивала завтракать, когда зазвонил мобильный телефон.

– Алло!

– Привет, Кейт. Это Райан. Надеюсь, не разбудил?

– Нет, я уже пью кофе.

Внутри у меня все затрепетало. Уже пять дней мы ждали результатов теста. Я попросила выслать их на рабочий адрес Райана, официального опекуна Мариссы, – а значит, именно ему предстоит сообщить новости. Нам обеим.

– Ты, конечно, поняла, зачем я звоню?

– Догадываюсь.

На плите зашипел и забурлил кофейник. Медленно, словно во сне, я выключила газ и села. От волнения кружилась голова.

– Хочешь, чтобы я открыл конверт сейчас, – спросил он, – и сообщил тебе по телефону? Или лучше вам с Мариссой приехать ко мне на работу и все узнать лично?

Я снова вскочила и принялась расхаживать взад-вперед по кухне. Как лучше поступить?

– Открой сейчас, – попросила я наконец. – Если там новости, которые Мариссе следует знать, – сообщишь ей сам. Но я больше ждать не могу.

В трубке послышался треск разрываемой клейкой ленты, затем шорох бумаги. Всего несколько секунд прошло, но мне казалось, ожидание длится годы.

– Ты читаешь? – спросила я.

– Да.

Сердце мое заколотилось так, словно пыталось выскочить из клетки ребер.

– И что там?

Он помолчал.

– Может быть, зря я не попросил тебя приехать.

– Почему?

Ноги мои подкосились, и я упала на стул. Ответ был уже понятен – по голосу Райана я догадалась обо всем.

– Результат отрицательный, – ответил он. – Мне очень жаль, Кейт, но Марисса – не твоя дочь.

Я не могла ни пошевелиться, ни вздохнуть, парализованная острым чувством потери. Как будто время повернуло вспять: меня снова охватило горе, уже пережитое двадцать лет назад.

Скорчившись на стуле, судорожно хватая ртом воздух, я ждала, пока немного утихнет боль.

– Как ты? – послышался в трубке встревоженный голос Райана.

– Все хорошо. – Я помолчала с минуту, чтобы удостовериться, что голос не дрогнет и я не разрыдаюсь после первых же двух-трех слов. – Ты удивлен? Или этого и ждал?

– Я уже тебе говорил, – ответил он, – я верил, что возможно все.

Разочарование стыло в груди свинцовым комом. К глазам подступали предательские слезы.

– И ты не думаешь, что я сошла с ума? Ведь все это было полным безумием…

– Вовсе нет. История необычная, верно, как и вся твоя судьба. Ты ведь и сама необыкновенный человек, Кейт. Не зря Глэдис говорила, что ты послана нам как ангел-хранитель. То же чувствовал и я, и это заставило меня поверить… не знаю… в мистику, в волшебство или, быть может, в судьбу. Во что-то, выходящее за пределы простых совпадений. И знаешь, Кейт, пусть Марисса и не твоя родная дочь – она тебя очень любит.

– Я тоже ее люблю, – прошептала я, смахивая с глаз слезы.

Мы попрощались, но еще долго я сидела, не в силах сдвинуться с места, заново привыкая к своему сиротству.

Итак, Марисса – не моя дочь. Дочери у меня нет.

Мой ребенок умер. И никогда, никогда ко мне не вернется.

В тот день я долго бродила по скалистому берегу вблизи яхт-клуба. Должно быть, я все-таки сошла с ума – ни один человек в здравом рассудке не отправился бы на прогулку к морю холодным зимним днем, под порывами пронзительного ветра.

Стоя на берегу и глядя на стылую серую воду залива, я спрашивала себя, какого черта делаю здесь, так далеко от своей реальной жизни. Или я в самом деле самозванка, бегущая от собственного прошлого?

Разумеется, на это можно возразить, что я бежала от вполне реальной опасности – бандитов, требующих выплатить долг умершего мужа. Но сама я знала: дело не только в этом. Не случайно я скрылась в самом дальнем уголке чужой страны. Я искала здесь что-то для себя.

Что же? Способ забыть о том, как сложилась жизнь? Зачеркнуть прошлое, начать с чистого листа… Но разве это возможно? Кому под силу исправить былое?

Быть может, со мной что-то не так. Какая нормальная женщина с легкостью покинет родные места, сменит имя, профессию, стиль жизни? Станет скрывать само свое «я» от людей, которые с такой готовностью открыли ей сердце и доверили самое дорогое?

Определенно, только сумасшедшая могла поверить, что Марисса и есть ее давно потерянная дочь, воскресшая из мертвых и возвращенная какой-то неисповедимой игрой судьбы.

Как же я хотела, чтобы она оказалась моей дочерью! При виде плюшевого мишки что-то пробудилось во мне – проснулась давно утраченная надежда. На миг я поверила, что в мире есть место чуду. Что все произошло так, как и должно: судьба забрала девочку, которую я не смогла бы вырастить в шестнадцать лет, и подарила ей любящую семью.

Однако надежды рассыпались. Марисса – не моя дочь. К моему потерянному ребенку она не имеет никакого отношения. А тот ребенок мертв и никогда ко мне не вернется. Сосущее чувство пустоты, ощущение, что история не закончена, – все эти чувства, преследовавшие меня двадцать лет, ровно ничего не значат. Боль потери, только и всего.