Иоганн и Альбин сидели за точильными станками. В сарае царил жуткий холод, ветер задувал сквозь щели, и две масляные лампы едва разгоняли мрак. За спиной у Листа несколько заточенных уже кос и усеянных гвоздями цепов дожидались боевого крещения. Перед ним громоздилась куча всевозможных ударных и колющих орудий.

Иоганн привычными движениями затачивал нож. Альбин, между тем, возился с кинжалом: приходилось правой ногой нажимать на педаль и следить за тем, чтобы клинок не перекашивался на точильном круге. Получалось далеко не всегда.

– Что за дрянь! Я с тем же успехом мог за прялку усесться, – проворчал Альбин.

– Только кинжалы на ней точить еще трудней.

– Болтай себе, сколько влезет… Бабская это работа!

– Если женщина точит за тебя клинки, то тебе придется за нее стряпать, – рассмеялся Иоганн. – Хотел бы я это видеть…

– И ничего тут смешного. Мне уже приходилось самому готовить. Все, что умеет женщина, смогу и я.

– Ну, надеюсь, что не все, – Иоганн подмигнул ему.

– Погоди у меня, мерзавец, я тебе…

В этот миг Альбин выпустил кинжал из руки. Разогнанный точильным кругом, клинок просвистел у Иоганна над самым ухом и со звоном воткнулся в дощатую стенку.

Альбин ошарашенно уставился на Листа.

Тот развернулся к двери и прокричал:

– Элизабет, готовить сегодня будет Альбин!

Парень встал и подошел к стене, при этом пихнув Иоганна в плечо.

– С кем не бывает…

– Конечно, господин Альбин, конечно, – сухо проговорил Иоганн.

Батрак выдернул кинжал из стены и взвесил его в руке.

– Как им вообще орудовать?

– Поверь мне, если дело дойдет до этого, у тебя с ходу все получится.

Альбин вернулся за свой станок.

– Как у тебя?

– Я не раз проверял это на себе.

– И потому все эти шрамы на груди?

Иоганн кивнул.

– И все-таки я выжил. Так что завтра держись поближе ко мне, и все будет хорошо. Сомневаюсь, что они дерутся лучше тебя.

– А если они хотят этого не больше нашего? Если мы просто не станем этого делать? Если никто из нас не станет?

– Баварцам будет что сказать по этому поводу. И вряд ли они разделят наши с тобой мысли. Да и насчет тех, в монастыре, я сомневаюсь. Чтобы разжечь огонь, достаточно искры, и уж ее-то баварцы высекут.

– А если мы просто уйдем? Прихватишь свою Элизабет, и уйдем через лес, прямо ночью…

– Ты же слышал, что тогда баварцы сделают с деревней. Им неважно, останутся ли только женщины и дети. Или старики. Сейчас у них на руках козыри, и нам приходится подыгрывать. Хотим мы того или нет.

Альбин смиренно кивнул. Он знал закон.

Право всегда на стороне сильного. А сильный пишет историю.

И вряд ли в будущем что-то изменится…

* * *

Дверь вдруг распахнулась. Снег и ветер ворвались в сарай, и лампы едва не погасли. Вошла Элизабет и быстро закрыла за собой дверь. Она запыхалась. На ней был только плащ, накинутый поверх ночной сорочки.

– Иоганн… священник… – она запнулась, сделала глубокий вдох.

Лист и Альбин обратили на нее вопросительные взоры.

Девушка наконец отдышалась.

– Я видела из окна, как он пошел в лес. К ним.

Иоганн остановил точильный круг.

– Ты уверена?

– Скажешь тоже! – возмутилась Элизабет. – Я своими глазами видела.

– Он хочет предупредить их, – задумчиво произнес Лист.

– И они, наверное, сбегут прежде, чем мы поднимемся к ним, – догадался Альбин.

– Увы, выбор у нас невелик… – Иоганн задумался. – Не нравится мне все это. Я прослежу за Бихтером. Может, удастся выяснить, что он задумал.

Альбин вскочил.

– Нет, я пойду! А ты заканчивай с ножами.

– Альбин… – начал Иоганн, но батрак не дал ему договорить.

– Не спихивай на меня бабскую работу. – Он попытался ухмыльнуться. – Ты тут и без меня справишься.

Элизабет схватила его за руку.

– Альбин, будь осторожен. Метель ужасная, ничего не видно.

Парень осторожно высвободил руку.

– Хорошо, обещаю. – Он повернулся к Иоганну и посмотрел ему в глаза. – А ты как следует присматривай за Лизель, понятно?

Лист кивнул.

– Спасибо, Альбин. И вот еще что: держись от Бихтера на расстоянии и беги, как только почувствуешь опасность. Погеройствовать сможешь и завтра.

Альбин также кивнул, накинул плащ и поднял воротник. Потом развернулся к Иоганну и Элизабет и нерешительно потоптался на месте. Повисло молчание, никто не смог подобрать нужных слов.

«Идти должен ты, а не Альбин. И ты сам это знаешь», – твердил внутренний голос.

Иоганн вынужден был согласиться. Он шагнул к батраку.

– Альбин, я…

Тот поспешно развернулся и вышел прочь.

Иоганн и Элизабет постояли у двери, глядя на снежные вихри. Снег летел прямо в лицо, и глаза слезились от ветра.

Лист обнял Элизабет и прижал к себе. Девушка положила голову ему на плечо.

– У меня дурное предчувствие, – сказала она, и в голосе ее звучала тревога.

Снежные хлопья залетали в сарай. Огоньки ламп, крошечные и тусклые, были едва различимы в полумраке.

– Куда мы пойдем, когда все это останется позади? – негромко спросила Элизабет.

– Куда захочешь, – ответил Иоганн, спокойно и уверенно.

Некоторое время они хранили молчание. Потом Элизабет прошептала Иоганну на ухо:

– Мое стихотворение. Ты помнишь его наизусть? – спросил он с нежностью.

Элизабет заглянула ему в глаза.

– Все, до единого слова, как я чувствовала.

Иоганн ощутил вдруг, как девушка дрожит под своим тонким плащом.

– Лучше возвращайся в дом, пока не превратилась в сосульку. Я приду, как закончу.

Элизабет кивнула и побежала в дом. Лист вернулся к станку и вновь принялся за работу.

Сквозь метель Альбин едва мог различить фигуру священника.