Вторая спичка обожгла ему пальцы, Энди загасил ее. В темнотеон положил назад покерные фишки и деньги. Хорошо, что они есть. Он задвинулдоску на место и пошел назад через кладовку.

– Хочешь томатного супа? – спросил он Чарли. Чудо из чудес –она нашла на одной из полок все книги о Винни-Пухе и сейчас блуждала где-то вЧудесном Лесу с Пухом и осликом Иа-Иа.

– Конечно, – сказала она, не глядя на него. Он сварил вбольшой кастрюле томатный суп, открыл по коробке сардин. Зажег одну изкеросиновых ламп, прежде тщательно задернув занавески, поставил лампу насередину обеденного стола. Они сели за стол и ели, почти не разговаривая. Затемон зажег сигарету, раскурив ее над вытяжным стеклом лампы. В бабушкином комодеЧарли обнаружила ящичек для игральных карт; там лежали восемь или девять колод,в каждой из которых отсутствовал либо валет, либо двойка, либо еще что-то. Онапровела остаток вечера, раскладывая их и играя с ними, пока Энди обходилпоселок.

Укладывая ее спать, он спросил, как она себя чувствует.

– В безопасности, – сказала она без колебаний. – Спокойнойночи, папочка.

Если Чарли было хорошо, значит, хорошо и ему. Он посидел сней немного, но она быстро заснула, и он ушел, оставив дверь приоткрытой, чтобыуслышать, если ночью ее что-то потревожит.

***

Перед тем как лечь спать, Энди снова пошел в погребок,достал один из кувшинчиков с прозрачным самогоном, налил себе немного в стакани вышел через раздвижную дверь на веранду. Он сел в один из шезлонгов (пахнулопрелью – у него мелькнула мысль, можно ли устранить этот запах) и стал смотретьна темное, будто дышащее озеро. Было немного зябко, но два маленьких глотка«удара ослиного копыта» запросто избавили его от холода. Впервые с началажуткой погони на Третьей авеню он тоже чувствовал себя в безопасности иотдыхал. Он курил и смотрел на тот берег Ташморского озера. В безопасности иотдыхая, но не впервые после Нью-Йорка. Впервые с тех пор, как Контора вновьвторглась в их жизнь тем ужасным августовским днем четырнадцать месяцев назад.С тех пор они либо бежали, либо прятались, так или иначе отдыха не было.

Он вспомнил разговор с Квинси по телефону и запах тлеющегоковра. Энди – в Огайо, Квинси – в Калифорнии, которую в своих редких письмах онназывал Волшебным Королевством Землетрясений. «Да, это хорошо, – говорилКвинси. – А то они могут поместить их в две маленькие комнатки, где они будутне разгибая спины работать во имя безопасности и свободы двухсот двадцатимиллионов американцев... Уверен, что они хотели бы только; заполучить этогоребеночка и посадить в маленькую комнату и посмотреть, не поможет ли он сохранитьдемократию на планете. И, пожалуй, это все, что хотел сказать, старина, толькоеще... не возникай».

Ему казалось, что тогда он испугался. На самом деле он ещене знал, что такое испуг. Испуг – это когда приходишь домой и находишь женумертвой с вырванными ногтями. Они вырвали ей ногти, чтобы она сказала, гдеЧарли. Два дня и две ночи Чарли гостила в доме своей подружки Терри Дугэн.Через месяц или около того Макги собирались пригласить Терри такое же времпожить у них в доме. Вики назвала это Великим обменом 1980 года.

Сейчас, сидя на веранде и покуривая, Энди мог восстановить впамяти все случившееся, а тогда для него все сплелось в клубок печали, ужаса игнева: только слепой счастливый случай (а может, нечто большее, чем случай)позволил ему догнать этих людей.

За ними следили, за всей семьей. Продолжительное время.Когда Чарли не пришла домой из летнего однодневного лагеря вечером в среду, непоявилась в четверг днем и вечером, они, должно быть, решили, что Энди и Викидогадались о слежке. Вместо того чтобы поискать и обнаружить Чарли у подруги неболее чем в двух милях от дома, они решили, что родители спрятали ребенка, ушлив подполье.

Ошибка была немыслимо глупой и не первой на счету Конторы,как отмечала статья, которую Энди читал в «Роллинг стоун», Контора былазамешана в кровопролитии, связанном с захватом самолета террористами из некоей«Красной бригады» (захват удалось предотвратить – ценой шестидесяти жертв), впродаже героина мафии в обмен за информацию о кубинско-американских группах вМайами...

Зная о таких громадных проколах в работе Конторы, нетруднобыло понять, как агенты, следившие за семьей Макти, ухитрились принятьдвухдневное пребывание ребенка у подружки за бегство. Как сказал бы Квинси (аможет, он это и говорил), если бы более чем тысяче самых умелых агентов Конторыпришлось идти работать в частный сектор, они перешли бы на пособи побезработице до истечения испытательного срока.

Глупейшие ошибки совершили обе стороны, размышлял Энди. Попрошествии времени горечь при этой мысли несколько уменьшилась, но в свое времяона была настолько остра, что кровь бросалась в голову. Он был напуган намекамиКвинси по телефону в тот день, когда Чарли споткнулась и упала с лестницы, нонапуган, очевидно, недостаточно, иначе они бы действительно скрылись.

Он понял слишком поздно, что человеческий мозг легкоподдаетс гипнозу, если жизнь человека или его семьи выходит из колеи, ипопадает в страну лихорадочной фантазии, похожей на шестидесятиминутные сериалыпо телевидению или двухчасовые сеансы в местном кинотеатре.

Тогда, после разговора с Квинси, его стало иногда охватыватьстранное ощущение, словно его обкладывают со всех сторон. Подслушивают телефон?Какие-то люди следят за ним? Возможность того, что семью заберут и запрут в подвалахкакого-то государственного комплекса? При этом Энди почему-то хотелось глупоулыбаться и просто наблюдать, как все это назревает, вести себя интеллигентно иразумно, не обращая внимания на собственное подсознание...

Над Ташморским озером что-то внезапно зашумело, взлетела иустремилась на запад в ночь стая уток. Светил месяц, бросая мутный серебристыйсвет на их крылья. Энди зажег новую сигарету. Он курил слишком много, вскоре онокажется без курева: осталось четыре или пять сигарет.

Да, он подозревал, что телефон прослушивался. Странныйдвойной щелчок после того, как снимешь трубку и скажешь «алло». Один или двараза, когда он разговаривал со студентом, просившем о встрече, или с коллегой,связь таинственно прерывалась. Он подозревал, что в доме могут быть установлены«жучки», но никогда не искал их (а разве он мог найти?). Несколько разподозревал – нет, не сомневался, – за ними следят.

Они жили в районе Гаррисона под названием Лейклэнд, аЛейклэнд являл собой типичный пригород. Вечером, подвыпив, можно часами кружитьвокруг шести или восьми кварталов, отыскивая свой дом. Соседи работали назаводе счетных машин компании ИБМ за городом, на предприятии «ПолупроводникиОгайо» в самом городе или преподавали в колледже. Если провести по линейке двелинии через таблицу доходов средних семей: нижнюю – вдоль восемнадцати споловиной тысяч и верхнюю, – где-то у тридцати, то почти все обитавшие вЛейклэнде попадут в графу между ними.