— Они не отстают, — сообщил Тирк, когда приятели на секунду остановились, пытаясь разобраться в лабиринте узких улиц и тупиков.

— Да наплевать, — сказал Сульг, морщась: кровь из разбитой губы еще продолжала сочиться. — В Торговый квартал они не сунутся!

— Ты видел, кто убил моряка?

— Конечно, видел. Все видели. Думаешь, они не понимают, что голыми руками голову человеку вряд ли проломишь? Прекрасно понимают... Но его убийство повесят на нас, даже не сомневайся.

Разгоряченные погоней матросы решили во что бы то ни стало нагнать норлоков. Возле Торгового квартала они замялись было, но тут сама судьба пришла им на помощь: по мощенной булыжником улице неторопливо шел патруль — пятеро вооруженных солдат.

Норлоки замерли, держась в тени дома.

— Патруль! — шепнул Сульг. — Этого еще не хватало!

— Да, — пробормотал Тирк, осторожно выглядывая из-за подстриженного кустарника. — Как бы нам не пришлось сейчас познакомиться с городской тюрьмой...

— Норлоки убили человека! — Голоса звучно раздавались в прохладном вечернем воздухе. — Они где-то здесь! Их двое, и они не могли далеко уйти!

— Проклятье! — Сульг выругался. — Тирк, расходимся! Встретимся на постоялом дворе.

Тот кивнул и нырнул в густую тень. Сульг проводил приятеля взглядом, дождался, пока тот исчез, осторожно прокрался по улице. Его немного удивило, с каким рвением солдаты патруля ринулись искать убийцу моряка, но он тут же припомнил слова хозяина постоялого двора. По его словам, правитель Баттапа вознамерился навести порядок в Лутаке железной рукой, жестоко карая за убийства в городе.

— Вот он! — раздался сзади крик кого-то из матросов. Сульг не стал дожидаться, пока его заметит патруль, и пустился бежать. Позади грохотали подкованными сапогами по булыжникам мостовой солдаты патруля.

На мгновение Сульг остановился на развилке двух улиц, быстро огляделся и кинулся дальше. Этот район города был совершенно ему незнаком — приходилось полагаться только на удачу. Кровь стучала в висках, в ушах пел ветер, ему казалось, что топот патруля слышен совсем близко, но, скорее всего, это было только разыгравшееся воображение. Он прибавил скорости, добежал до угла, снова оказался на развилке и наугад свернул налево. Снова резкий поворот, который Сульг пролетел, не снижая скорости. Тупик.

Он колебался лишь мгновение: преследователи должны были появиться с минуты на минуту. Оглянувшись, норлок бесшумно перемахнул через высокую каменную ограду и оказался в маленьком дворике позади большого белого дома. Одного взгляда хватило, чтобы понять, какую большую ошибку он совершил: двор не был проходным. С двух сторон возвышались стены, утыканные поверху острыми обломками ножей: богатые люди весьма изобретательно охраняли свои жилища. В низкой деревянной пристройке возле дома, вне всякого сомнения, размещалась охрана, которая могла появиться в любую секунду. Сульг оглянулся: возвращаться назад было поздно. Оставался лишь один путь: вперед, в дом или...

Он быстро обернулся.

Из глубины двора, задохнувшись бешеным лаем, неслась огромная собака, серая, косматая, с оскаленной мордой, той породы, что за большие деньги привозят из дальних стран специально для богатых купцов: из пушистых серых щенков вырастают косматые звери-людоеды, не признающие никого, кроме хозяина. Норлок не стал дожидаться, когда пес окажется рядом. Он отпрянул назад, за угол, потом осторожно, словно кошка, двинулся вдоль стены: нужно было, как это ни было опасно, проникнуть в дом и попытаться выскользнуть из него незамеченным через другой вход. Это было рискованно, но ничего другого в голову не приходило. В саду заходилась лаем собака. Сульг скользнул к заднему крыльцу, осторожно потянул дверь на себя — она оказалась незапертой, и тут же столкнулся с кем-то. В одно мгновение он выхватил нож, и лезвие уперлось в горло человека.

Это была женщина, старуха. От неожиданности она выпустила из рук ведро, грязная вода хлынула на пол, заливая подол старого платья и грубые деревянные башмаки.

— Один звук — и ты умрешь, — предупредил Сульг шепотом, жестко глядя в ее выцветшие глаза. — Поняла? Ты кто — прислуга? Здесь есть другой выход?

Старуха молча смотрела на него, пристально и без страха. Первый раз Сульг внезапно почувствовал что ему становится не по себе от человеческого взгляда.

— Не узнаешь меня, норлок? — проговорила она.

Сульг медленно опустил руку с ножом.

— Нет, — ответил он, разглядывая ее лицо, сморщенное, точно печеное яблоко. Изрезанное глубокими морщинами, с серой, нездоровой кожей, оно лучше всяких слов рассказывало, какую долгую и несладкую жизнь прожила старая женщина. Седые волосы неряшливыми прядями выбивались из-под войлочной черной шапки, падая кольцами на тощую шею.

Старуха, видя его недоумение, усмехнулась. Сульг мог поклясться, что никогда не встречал ее раньше: он старался как можно реже иметь дела с людьми. Старуха закатала рукав серого платья и обнажила руку, худую, в ржавых пигментных пятнах. Неправильно сросшиеся кости безобразно выпирали из-под бледной кожи.

— Ты сломал мне когда-то руку, норлок, — сказала старуха, глядя на Сульга снизу вверх. — Очень, очень давно. Помнишь?

Сульг напряг память — и вспомнил. Холодный вечер, косой дождь, заунывный вой волколаков, летящий над равниной, обоз... свист мечей и кровь… кровь...

— А! — воскликнул он с облегчением. — Ты та самая рыжая девчонка, что хотела убить меня за своего брата!

— Да. Это было много лет назад. — Старуха медленно раскатала рукав и опустила руку. — Я прожила свою жизнь и стала старухой. А ты все такой же молодой.

— У людей и норлоков разные жизни, — заметил Сульг.

— Рука плохо срослась и болит во время ненастья, — продолжала она, разглядывая его лицо. — И каждый раз, когда кости начинают ныть, я вспоминаю тебя. Так что, можно сказать, я помнила тебя все время. Что ты здесь делаешь, норлок? Опять кого-то убил?

— Нет. — Сульг быстро оглянулся. — Вернее, убил, но не я. И, похоже, я попался. За мной по пятам идет патруль. Если поймают — виселица обеспечена. Двор не проходной?

Старуха качнула головой.

— Нет.

И в это мгновение кто-то сильно ударил в ворота.

— Открывайте! — донесся крик. — Именем правителя, открыть ворота! Норлок в вашем доме!

В доме мгновенно вспыхнул свет, стража с факелами устремилась во двор. Громыхнули засовы, залаяли собаки.

— О, проклятье! — выругался Сульг с досадой.

Старуха подобрала ведро.

— Иди за мной! — Она толкнула дверь, кивнула ему, и Сульг, поколебавшись, скользнул следом.

Спертый запах кухни, прокисших остатков еды и немытых человеческих тел заставил его брезгливо поморщиться. Они миновали полутемную комнату кухонной прислуги и оказались в большой кухне с двумя холодными очагами. На выбеленных стенах рядами висели сияющие медные кастрюли, на столе, накрытое чистым полотенцем, подходило тесто для утренних булочек. Возле очага на войлочной подстилке крепко спал кухонный мальчик. Серая кошка, вылизывая живот, услышала тихие шаги норлока и прищурила янтарные глаза.