чай, девочка с нескрываемым любопытством оглядывалась по сторонам. Но особенно ее внимание привлекала хозяйка дома: она не таясь пожирала ее глазами. Однако стоило в гостиную войти трем барышням, Эписен вновь спряталась в свою скорлупу.

Доминика же пришла в восторг:

– Три верные копии своей матери!

И действительно, Флоранс шестнадцати лет, Элеонора пятнадцати лет и Каролина четырнадцати были одна другой краше и свежей. Они постарались заманить Эписен в свои комнаты, но натолкнулись на глухую стену отказа. Девушки не стали настаивать и упорхнули стремительным вихрем.

– Ваша теория подтверждается, – заметила Рен.

Начался самый необыкновенный год в жизни Доминики. Ее дружба с Рен с каждым днем крепла. И чем больше подруга выказывала ей свое доброе отношение, тем больше расточал ей комплименты собственный муж.

Почти каждый день Доминика проводила с Рен и почти каждый вечер рассказывала мужу, чем они были заняты в течение дня.

«Как это мило с его стороны, что он слушает меня с таким интересом! Не знаю уж, чего такого находит он в наших развлечениях», – думала Доминика. Но в то же время она не говорила ему самого для него главного, чего он ждал. А с Доминикой произошло то, что ярче всего окрашивает обыденное существование: она была обольщена. Клод тоже обольстил ее когда-то, и ей безумно это понравилось; тогда это продлилось несколько дней. С Рен обольщению не было конца.

Новая подруга обладала талантом очаровывать всех. Было совершенно очевидно, что это не сумма приемов. В ее очаровании было что-то магическое и в то же время совершенно естественное, что давалось Рен без усилий. Когда, после вылазки в город, женщины возвращались в квартиру на холме Сент-Женевьев, хозяйка откупоривала бутылку шампанского, говоря при этом, что «Deutz» – ее любимый чай. Пузырьки игристого вина снимали последние оковы сдержанности, и Доминике чудились искры, вылетающие из уст подруги. Она позволяла пузырькам и искрам проникать в мозг и смаковала пьянящее головокружение.

Как рассказать это Клоду? Да слов не хватит передать такое блаженство. Кроме того, он мог неправильно ее понять и увидеть что-то извращенное там, где она не видела ничего, кроме симпатии и глубокого взаимопонимания, – она была в этом совершенно убеждена.

В придачу ко всему каждое утро она просыпалась в радостном предвкушении встречи с Рен и возвращалась вечером домой, сгорая от нетерпения броситься в объятия мужа и разделить с ним свое счастье.

Единственная тень, омрачавшая этот идиллический пейзаж, было полнейшее безучастие дочери.

– Не беспокойтесь, это у нее возрастное.

– Однако ни вы, ни я не были такими в четырнадцать лет.

– Ни вы, ни я не имели по латыни 19 из 20. И 18 из 20 по математике. И 17 из 20 суммарно по всем предметам.

Доминика легко давала себя убедить. Ей хотелось сполна наслаждаться всем, что неожиданно подарила ей судьба. А как любила она конфиденциальные признания Рен! Хозяйка дома рассказывала ей, как это тяжко – давать такое количество приемов.

– Жан-Луи считает, что, когда приглашаешь к себе, это гораздо шикарнее, чем звать людей в ресторан. Он, конечно, прав, но что это за мука! Мне, разумеется, помогают, но все равно это сущее наказание. Надо поддерживать со всеми беседу, изображать, что ты на седьмом небе от счастья, когда видишь перед собой смертельно скучных знакомых. Не выгонять их, а продолжать улыбаться и ворковать, даже если умираешь от желания уйти к себе и рухнуть в кровать. А в качестве компенсации за эти страдания ты получишь приглашение на точно такой же светский раут к ним домой. Вот плата за мою сладкую жизнь.

– Насколько я могу судить, вы великолепно справляетесь со своей ролью.

– Что это меняет? Можно возненавидеть то, в чем ты ас.

Однажды Клод выразил неудовольствие по поводу рассказа жены:

– Эта твоя Рен просто лицемерка. Так расписывать свои приемы – и ни разу тебя не позвать! Вынужден напомнить, что, когда я рассказал тебе про Клери – а было это больше двух лет назад, – я предполагал проникнуть в его круг.

– Ну так именно это я и делаю.

– А меня когда пригласят? Это перестает быть смешным.

Доминика побледнела. Это была правда. Ей сделалось не по себе оттого, что к Рен можно предъявлять какие-то претензии. И к ней самой тоже. Ведь она давным-давно забыла, что дружба эта понадобилась для того, чтобы помочь мужу.

На следующий день она хотела было с порога начать деликатный разговор, но это оказалось невозможным: Рен встретила ее с каким-то особым воодушевлением.

– У вас есть права? – спросила она, едва Доминика вошла в дверь.

– Есть… Но я много-много лет не водила.

– Говорят, этот навык не забывается. Я водить не умею, а права получила в качестве бонуса к машине. Пошли!

Рен увлекла подругу на подземную стоянку и указала ей на ярко-красный «мини-купер».

– Прелестная машина! – воскликнула Доминика.

– Вам тоже нравится? Она – ваша.

– Вы шутите!

– Отнюдь. Муж подарил мне ее на нашу первую годовщину свадьбы. Я никогда на ней не ездила. Я переписала документы на ваше имя: теперь хозяйка вы.

– Но ваш муж будет в ярости.

– Он даже не помнит, что подарил ее мне. Так давайте попробуем?

Как от такого откажешься? Едва справляясь с волнением, Доминика села за руль. Рен –