кто для Вас О. А., как Вы ее чтите. Поверьте, она отныне мне очень дорога»). Вот, Оля, правда. Я не скрыл от тебя, что она впервые мне сказала. Она не читала автографа, это, должно быть Милочка читала. Моя ошибка — что через нее послал, считал — надежней. Нет, ты ограждена, я это сделал. Сообщи выдержку (лягание) из ее письма — мне дай, и я напишу ей еще раз. Это все мне было очень больно. Ты мало меня знаешь. Меня знали, и потому никто, никогда не посмел даже обидным взглядом коснуться Оли. «Он взорвется!». Зачем мне даешь примером И. А.?! Я сам себе мерило.

[На полях: ] Пришли обидное из письма Земмеринг.

Какая ты хорошка — в лаборатории136. Сытенькая была…

Целую. Послал тебе сегодня [фото] Сережечки137.

53

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

28. XI.41 г.

Дорогой Иван Сергеевич!

Нет от Вас ни строчки. Я не могу выразить, в какой я за Вас тревоге. Вы не хотите мне дать знать, — подать весточку?! Ведь Вы можете же попросить кого-нибудь черкнуть мне, хоть «2 строчки». Кто-то читает Вам мои письма?

Но если Вы в самом деле не хотите просто писать, — то я не буду Вам надоедать. Завтра я пишу моей приятельнице в Париж.

О себе, — что же я Вам скажу о себе? Нечего мне сказать. При Вашем воображении и с помощью моих всех писем — Вы сможете живо себе представить мое «житие».

Уничтожьте открытку из-за моего гриппа, а то еще заразитесь.

Сегодня узнала, что бывший наш сосед опять у вас. У Вас есть его адрес? Они часто и без предупреждения ездят. Всякую просьбу исполняют очень мило. От М[арины] — ничего! Не постигаю! Вообще все будто забыли.

Будьте здоровы! Господь хранит Вас. Ваша О. С.

Ужасно, что не можете сами читать!!

54

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

29. XI.41

Милый Иван Сергеевич!

От Вас все ни строчки…

Если бы я хоть знала, что с глазом! Мама мне рассказывает, что у отчима 2 месяца болел глаз. Ни читать, ни писать, ни выходить. Это был простудный ирит.

Что у Вас? Я ничего не могу писать о себе. Ни о чем думать. Я все жду и жду. Я много Вам написала, — пошлю, послала бы, если бы Вы могли читать… Иван Сергеевич, позвольте же написать мне хоть пару строк, тому, кто это читает. Или Вы не хотите, чтобы мне написали?!

Грипп мой будто лучше. Я на ногах его переношу.

Всего Вам доброго от сердца!

Ваша О. С.

55

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

29. XI.41 г.

10 ч. вечера

Дорогой, милый Иван Сергеевич!

Как больно мне от неизвестности о Вас — трудно передать. Если бы Вы это могли себе представить, то верю дали бы давно о себе знать. Неужели так сильна, так серьезна болезнь глаза? Меня это приводит в отчаяние! Но тогда, — кто-нибудь Вам читает? Мои письма тоже кто-нибудь читает Вам? И неужели тот, кто читает мою мольбу откликнуться, — не сказал Вам: «напишемте, И. С.?». И Вы сказали: «нет, не надо!» Неужели? Но почему же?

Если бы знали Вы, как мне грустно, как горько, что Вы прочесть не можете все то, что за эти дни я Вам писала. Я все сожгла сегодня…

К чему же? Бездарность все. Как много песен в душе, и как нету им исхода!

Ужасно мне представить себе, что Вы больны, без света, без книги, без пера…

Напишите же, когда Вам будет лучше.

Поверьте мне, что всей душой я болею с Вами всей тоской Вашей… я так Вас понимаю. Сегодня я, несмотря на мою простуду (?), была в Утрехте — был там готов мой снимок; — переснимок с большого портрета138.

Не передалось все художественное исполнение гениального фотографа, — испортили много. Но все же он не плох. Тот художник-фотограф был эстет, понимал мелочи. Я, помню, была в довольно красивом платье. Он велел его снять, закутаться в черный бархат, а на плечи и руки накинуть черный газ. На портрете большом видно, чувствуется «дыхание» этого газа. Этот газ ощутим. Сквозь него видны чуть-чуть (так художественно «чуть-чуть») плечи и левая рука. — На переснимке это все «пропало». Портрет очень большой, — м. б. это и извиняет. Но все же там и глаза, и выражение мое. И потому я так хочу, всем сердцем хочу, — молю судьбу, чтоб донесла до Вас это фото! М. б. чудо, — м. б. можно послать фото… Лицо ведь так мало! О, если бы дошла и донесла привет мой Вам, больному! Сегодня я еще один «привет» послала… М. б. получите его к Вашему храмовому празднику «Знамения». Как я была бы рада! Поставьте тогда это фото на стол, и мой «привет» живой тоже и… будто мы с Вами вместе чаю после обедни в Праздник попили.

Ах, если бы пришло это фото к тому дню! Я думаю, что это было бы Вам приятно. М. б. отогнало бы, рассеяло бы думы. О, будь чудо, для больного!!!!

Простите, что пишу так глупо. Мне стыдно, что, кроме Вас и еще кто-то прочтет все это.

Но это все от безмерной тревоги о Вас, от желания хоть чем-нибудь смягчить Ваши страдания, — от неизвестности полнейшей, от… знаете все, все можете себе представить. Перечитываю без конца Ваши книги, нахожу все новое. Будто говорю с Вами. А ночами… снится все снова и… опять по-новому еще… Помните, я жду весточки!

Молюсь о Вас! Будьте же скорей здоровы!

Жду извещения от знакомой из Парижа с адресом Ваших знакомых.

Бог да хранит Вас. Ваша О. С.

У Вас _п_р_а_в_ы_й_ глаз болит? Да? Я бы удивилась, если бы не угадала. Почему? Я знаю!

56

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

30. XI.41

Милый Иван Сергеевич!

Нет от Вас весточки!.. Больны Вы?

Все еще не можете читать моих писем?

Кто у Вас бывает, навещает Вас? Неужели никого нет, кто бы черкнул мне о Вас хоть немножко. О, если бы хоть «две строчки»!..

Или Вы не верите, что я так тревожусь?

Я жду письма моей знакомой из Парижа, тогда я напишу Вашим друзьям с просьбой мне ответить. Не будете сердиться? Я не могу так долго ничего не знать о Вашем здоровье.

Сегодня у меня были гости: жена и сын слуги моего свекра. Его кучера, служившего ему 34 года! На наш взгляд — это член семьи, верный, как лучший друг (такой он и есть), а… на западноевропейский (не только голландский) — это «Knecht»