Вернувшись к повозке, они обнаружили, что быки уже запряжены, а люди веером лежат вокруг повозки, изготовившись к стрельбе. Они услышали выстрелы. Писториус связал Сиеле руки за спиной, и они посадили ее на оставшегося без пары быка. Нам нужна заложница, убеждали они себя.

До того, как они попали в Йерсоненд, их ожидало еще восемь месяцев пути. Они пробирались по самым отдаленным районам. Ночами иногда натыкались на животных, смотревших на них спокойными глазами. Люди почти не попадались — лишь однажды в лунную ночь им встретились два юнца, лишь раз глянувших на них и давших стрекача. Боясь, чтобы мальчишки не подняли тревогу, они три дня скрывались в овраге, спрятав повозку под колючими ветвями, а быков и коней привязав чуть дальше, под выступом скалы.

Потом снова пустились в путь, скорее несчастные, чем радостные от того, что мальчишки не выдали их. Может, мы превратились в призраков, шутили они вечерами. Но Писториус наблюдал за людьми — насколько они вымотались, как сидели, подобно гиенам, и посматривали друг на друга, следя, не собрался ли кто нарушить кровавую клятву.

Восемь тяжелых месяцев — и женщина, раскачивающаяся верхом на быке. Повозка держалась чудом, но им то и дело приходилось ночами воровать провизию и уздечки на тихих фермах. Сочувствующих семей попадалось все меньше, и расстояние между ними становилось все больше. Иногда им приходилось находиться в пути до четырех дней, пока они не добирались до заслуживающих доверия поселенцев. Но и это случалось все реже. В конце концов они вообще перестали думать о союзниках. Все, что им осталось — это ветер, равнины и долгие, одинокие ночи. И вдруг — наконец — маленький городишко в тени горы.

Черная повозка, запряженная быками, со стоном вкатилась в Йерсоненд. Быки, напрягаясь, тянули вперед, с каждым шагом раскачивая усталыми головами. Измученные люди ссутулились в седлах, усталые глаза из-под полей шляп осматривали сонную деревню, лающих собак и детишек, бегущих рядом с повозкой.

Равнины Печали сломали людей Писториуса: опустошение, нехватка воды, сожженные британскими войсками дотла фермы, скелеты домашних животных — или застреленных, или с перерезанными сухожилиями, или околевших от жажды.

Меерласт Берг — страусиный фермер и мятежник из Кейпа (когда не посещал дома моды за морем) и Проигравший Молой, черный мятежный фельдкорнет и дед Гудвилла Молоя, мэра Йерсоненда во времена Инджи, выехали навстречу.

Меерласт Берг, в кричащей одежде, которую обожал, выбрался из кареты, широко и красиво взмахнул шляпой с плюмажем — «в точности, как Ян ван Рибек», — с горечью заметил фельдкорнет Писториус много лет спустя — и отметил, что разведчики уставились на его искусственную ногу. Старый охотник вырезал протез из слоновой кости после того, как молодой лев откусил правую ногу Меерласта прямо под коленом. Лежа на берегу грохочущей Замбези, над водопадом Виктория, Меерласт пережидал, пока с потом выйдет лихорадка и заражение крови, а обрубок заживет. Меерласт стал одеваться, как денди, после того, как потерял ногу, говорили люди. Именно тогда он и начал походить на манекенщиков, работавших в бизнесе страусиных перьев.

Меерласт низко поклонился фельдкорнету Писториусу, второму деду Джонти Джека. Острым глазом отметил дикую рыжую бороду и взгляд, потерявший всякое желание жить.

— Добро пожаловать в общину сочувствующих, — произнес он. — Мы друзья. Это Молой, знаменитый черный фельдкорнет. Мы можем предложить вам свое гостеприимство. Вы выглядите так, словно прошли через ад.

Меерласт не мог не заметить слез, катившихся по щекам молодой женщины, сидевшей верхом на быке. Что вы, ребята, делаете с этой женщиной? — хотелось ему спросить. Но он уже увидел ответ в их виноватых глазах, в том, как они надвигали шляпы пониже на лоб, но более всего — в ее поведении. Она словно кричала: я хочу уйти, я хочу быть свободной, но они заставили меня делать такое, что навеки отняло у меня свободу.

Молой посмотрел на черную повозку и принюхался.

— Что это так воняет? — прозвучал его первый вопрос. — Шкуры? Вы много охотились?

— Это правые ручки пяти мертвых детишек, — отозвался Писториус. — Мы хотели отправить их королеве Англии, чтобы прекратить поджоги ферм и смерти в концентрационных лагерях. Но решили, что не сможем доставить их на корабль. Мы хотим похоронить их здесь, достойно.

— Боже милостивый! — вскричал Меерласт.

Вот почему угол первой улицы Йерсоненда называется Маленькие Ручки — там фельдкорнет Писториус решил: здесь, и ни шагу дальше.

2

Была карта, услышала Инджи, сидя над бокалом пива в пабе «Смотри Глубже», той самой пивной, которую открыл переводчик, решивший остаться в Йерсоненде после того, как столь нелепо разместил итальянских военнопленных. Его сын, также известный под именем Смотри Глубже, и заведовал этим баром, единственным питейным заведением во всем Йерсоненде. На карте было указано расположение Золотой Копи. Да, она услышала это жарким поздним днем, да только никто не знал, где карта. Ею могли владеть всего лишь три семьи.

Первой возможностью были Молои, потому что Проигравший, черный мятежный фельдкорнет, женился на Бабуле Сиеле Педи вскоре после ее прибытия в Йерсоненд верхом на быке. Инджи предположила, что, может быть, во время этого злосчастного путешествия из Педи в Йерсоненд Сиела выяснила, что мужчины собирались сделать с черной повозкой.

Далее, разумеется, шел фельдкорнет Рыжебородый Писториус, вскоре после своего появления в Йерсоненде женившийся на Гвен Вилье, отпрыске семьи гугенотов.

Третьей семьей, которая могла обладать картой, была семья Бергов, потому что Меерласт Берг встречал черную повозку тем субботним днем, когда измученные люди добрели до Йерсоненда.

О карте чего только не рассказывали, размышляла Инджи, поднося к губам стакан с холодным пивом. Где-то в полях Йерсоненда гудел трактор, на своей веранде лавочник звал работника, от станции медленно, с пыхтеньем, отходил поезд, увозивший тяжелый груз в Кару.

Завсегдатаи «Смотри Глубже» не привыкли к женскому обществу в пабе. Но, смирившись, они начали общаться с Инджи весьма откровенно. Самый упорный слух, которым делился с ней то один, то другой завсегдатай в разных стадиях опьянения, состоял в том, что во время рытья канала стремительной воды Большой Карел Берг наткнулся на Золотую Копь — или хотя бы на сундук с картой. Почему и испарился.

Второй слух заключался в том, что Меерласт Берг финансировал свое дело золотом Крюгера — все обширные фермы, выщипывание перьев у страусов, экспортные склады в доках Кейптауна, шляпную фабрику и дом моды в Европе, все школы манекенщиц и все свои заманчивые путешествия на пару с изысканной Ирэн Лэмпэк.

А третий, самый упорный, слух утверждал, что золотая карта лежит, забытая, где-нибудь в сейфе адвоката Писториуса, среди старых документов на имение, и составлена она не в виде нарисованной карты, а в виде рассказа с объяснениями. Однако в этом рассказе так много скандальных подробностей о путешествии черной повозки в Йерсоненд, в частности о том, как бойцы президента Крюгера обращались с Бабулей Сиелой Педи, что семья Писториусов никогда в жизни не обнародует этот документ.