Голос Золы звучал еще тише, когда он встал.

– Будь осторожна, ныряльщица.

Еще три рюмки ржаного виски были поставлены на стойку, и я оглянулась через плечо. Зола исчез, оставив рядом со мной пустующий табурет. В тот день, когда я впервые увидела его в Дерне, он сказал, что Крейн был его старпомом, но корабль Золы – «Луна» – намного больше, чем «Мэриголд». Следовательно, его команда была в разы больше. Действительно ли он знал того человека, которому Уэст и остальные вынесли смертный приговор, или же он был просто пешкой, которой доверили выполнить грязное поручение? Что же еще тот человек сделал по приказу Золы?

Я выпила очередную рюмку виски и вытерла лицо тыльной стороной ладони. Роковая ночь на «Жаворонке», годы на Джевале и дни на «Мэриголд» плыли у меня перед глазами в свете свечей таверны. Мне хотелось зажмуриться и открыть глаза только тогда, когда на Узкий пролив надвинется зима.

Я опустила рюмку и закатала рукав куртки, вытянув руку перед собой. Шрам, который Сейнт вырезал на моей руке, выглядел как гневная паутина речных протоков. Гладкие на ощупь выпуклые линии змеились вниз к моему запястью, и я провела по ним пальцем, останавливаясь на самом дальнем кончике возле запястья. Именно там было отмечено место, где в глубине покоился «Жаворонок».

– Фейбл?

Я одернула рукав, возвращая его на место, и прижала руку к себе, одновременно поднимая глаза, чтобы увидеть Уиллу. Ее образ кренился и покачивался у меня перед глазами, и внезапно я почувствовала, что падаю с табурета. Я вцепилась руками в край стойки, чтобы вернуть себя на место.

– Что ты здесь делаешь?

Девушка села рядом со мной, наклонившись вперед, чтобы заглянуть мне в лицо.

Я взяла последнюю рюмку и осушила ее, с грохотом поставив на стол.

– Сколько ты уже выпила?

Я закрыла глаза, дыша сквозь подступающую к горлу тошноту.

– А тебе-то какое дело?

– Ясно, – сказала она, вставая. – Пошли.

Она взяла меня за руку, но я вырвалась, едва не упав. Руки Уиллы подхватили меня и усадили обратно, после чего я все-таки встала. Мы пошли сквозь переполненный зал, который кружился у меня перед глазами. Когда я споткнулась, врезавшись в стену, Уилла пригнулась и закинула мою руку к себе на плечо.

– Отстань! – невнятно пробормотала я, пытаясь отмахнуться от нее. Однако Уилла не слушала. Мы поднялись по темной лестнице, и звон ключей заставил меня открыть глаза. В следующее мгновение я уже лежала в постели.

– Глупая, – пробормотала Уилла.

– Что? – прохрипела я.

– Я сказала как-то, что не могу понять, нравишься ты мне или я считаю тебя глупой, – засмеялась она.

Ее слова превратились в один оглушительный звук в моей голове. Металлическое ведро брякнуло рядом с кроватью, и Уилла перевернула меня на бок, открыв мне рот.

– Что ты…

Ее палец скользнул мне в горло, и я стала лягаться, пытаясь вырваться. Однако меня уже тошнило. Уилла поднесла ведро к моему лицу и похлопала меня по спине ладонью.

– Что ты творишь? – я закашлялась, отталкивая ее.

– Ты поблагодаришь меня завтра, когда поймешь, что в твоих жилах течет лишь половина этого яда, – она засмеялась, вставая.

– Как ты меня нашла?

– Я следила за тобой уже несколько часов. Потом я подумала, что тебе пора в постель, пока ты не отключилась прямо на стойке.

– Ты следила за мной? – я снова попыталась ее толкнуть.

– Поверь мне, я не горела желанием подобным заниматься и уж тем более тратить на это всю ночь, – она пристально посмотрела на меня.

– Тогда почему ты здесь?

– Приказ, – Уилла посмотрела на меня сверху вниз, ожидая, пока до меня дойдет смысл ее слов. Когда он наконец дошел, я поняла, что она говорила про Уэста. Он продолжал делать свою работу и присматривать за мной.

– Что произошло у Сейнта?

Я перевернулась на спину и уставилась на стропила, пытаясь сделать так, чтобы потолок перестал вращаться.

– Именно то, что предсказала, – пробормотала я.

– О, вот как, – Уилла скрестила руки на груди, прислонившись к стене. – Итак, ты сейчас думаешь, что ты единственная девушка в Узком проливе, чьи мечты не сбылись?

– Уйди, – простонала я.

– Ты чего-то хочешь от этой жизни? – она подошла и встала надо мной. – Так иди и бери, Фейбл.

– О чем ты?

– Ты ведь хочешь работать на торговом корабле.

Дело было не только в том, что я хотела работать на корабле. Я хотела работать в команде своего отца. Однако я не могла сказать ей об этом, не нарушив своего обещания, данного Сейнту.

– Ты же знаешь, что у «Мэриголд» нет ныряльщика, – спокойно сказала Уилла.

– Ну и?

Она вздохнула.

– Ну и?

Я моргнула, пытаясь думать. Однако мои мысли были слишком расплывчатыми. Слишком туманными.

– Если ты чего-то хочешь от жизни, то возьми это, – повторила она громче. – Не понимаю, почему я должна разжевывать элементарные вещи девушке, которая жила на Джевале.

– Уэст ни за что не возьмет меня на работу.

– Я же тебе уже говорила. У него есть дурная привычка делать других людей своей проблемой.

Уилла была права. В порту не было ни одного шкипера, который дал бы мне шанс. Никто не захочет брать к себе в команду никому не известную ныряльщицу с Джевала, если только я не покажу им, что умею делать с драгоценными камнями. Это был риск, на который я не могла пойти. Мастера камней часто становились жертвами конкурентов и пешками Гильдии драгоценных камней. Их убивали только из-за того, что они умели.

Но если я хотела добраться до «Жаворонка», то мне действительно нужен был корабль.

– Он поручил тебе следить за мной?

Резкости, которая всегда отражалась на лице Уиллы, не было, когда она снова села на кровать рядом со мной, и я подумала, не выпила ли и она несколько рюмок виски.

– Заставь его взять тебя в команду.

Я все еще не совсем понимала, какие цели преследовала «Мэриголд», но вряд ли это могло быть хуже, чем нелегальные сделки, которые проворачивал Сейнт. Хотя, может, и могло быть. Всего за несколько дней я узнала, что команда Уэста пыталась обставить не одного врага. Если я намеревалась вступить в ряды их команды, то мне нужно было знать наверняка, с чем я имею дело.

– Что произошло с торговцем в Соване? – рискнула спросить я.

Уилла уставилась в окно, ее голос прозвучал глухо, когда она ответила.

– Уэст плохо поступил с хорошим человеком, потому что у него не было выбора. И теперь ему приходится с этим жить.