Винтер задумался. Вальберг ждал ответа. Он уже торжествовал победу: противник был загнан в угол. Именно ради таких моментов истины Йенс когда-то и подался в журналисты.

– Ну, хорошо, – кивнул наконец Крейг. – Это против наших правил, но для вас я сделаю исключение. И не столько потому, что боюсь вашей статьи – лично мне от нее большого вреда не будет. А вот население Швеции может пострадать, и очень серьезно. Идите за мной, и вы получите свои доказательства. – Он поднялся. – Но мне нужно полчаса на подготовку. Будьте любезны подождать меня здесь.

Йенс скептически поджал губы. Очевидно, он не был готов к такому повороту дела. Директор внимательно вгляделся в его лицо.

– Вы уверены, что ничего не хотите выпить? Выглядите, призна́юсь, неважно…

Вальберг покачал головой, а потом положил блокнот на столик и откинулся на спинку кресла.

– И чего я должен ждать? Что вы собираетесь мне продемонстрировать?

Крейг улыбнулся.

– Вам предстоит войти в клетку со львом, то есть в нашу подземную лабораторию. Вы когда-нибудь бывали на борту подводной лодки? Похожие ощущения. Там разреженный воздух – это предотвращает распространение инфекции. На вас наденут защитный костюм. Вы готовы?

Йенс пытался растолковать выражение лица Винтера. Что, если господин директор таким образом тянет время? Уж не водит ли Крейг его за нос?

В конце концов журналист кивнул:

– Я подожду здесь. Но не задерживайтесь особенно. Мне нужно успеть к сдаче номера в печать.

Глаза Крейга сузились. Он повернулся и зашагал к лифтам.

Йенс стал разглядывать свой блокнот на столе. Похоже, смерть Хенрика Дальстрёма не особо расстроила господина директора.

Журналист вытащил мобильный, выбрал номер Карла Эберга – коллеги из «Афтонбладет» – и отправил ему эсэмэс-сообщение. Возможно, Карлу удастся разузнать подробности автокатастрофы, в которой погиб Дальстрём. Затем Йенс некоторое время сидел с мобильником в руке и смотрел на скульптуры. Сверкающая, твердая поверхность и пустота внутри… А кроме того, они были безлики. Вальберг вспомнил, что в одном из своих снов Ханна видела маленькую девочку и мужчину без лица. Похоже, именно «Крионордик» и был тем местом, где безликий мужчина приносил свои жертвы. Это здесь он убивал их серебряным жезлом. Или алюминиевым…

* * *

Йенсу пришлось снять с себя все, вплоть до нижнего белья. Теперь на нем было тонкое белое трико и оранжевые перчатки из латекса, дополнительно закрепленные обвернутой вокруг запятья клейкой лентой. Высокие резиновые сапоги также крепились к ногам при помощи ленты, и уже поверх всего этого надевался похожий на скафандр комбинезон, который надулся, как воздушный шар, когда его подсоединили к баллону с воздухом. От баллона отходил короткий толстый шланг, через который Вальберг должен был дышать. Но прозрачный пластик напротив лица, через который журналист смотрел теперь на мир, быстро запотевал от дыхания, что создавало дополнительные проблемы.

Две молодые женщины помогали Йенсу и Крейгу облачиться в комбинезоны, после чего над ухом Вальберга что-то затрещало.

– Вы слышите меня? – раздался голос Винтера; его металлический звук неприятно резал уши.

– Да, слышу, – ответил Йенс.

Он чувствовал себя беспомощным в этом неуклюжем «скафандре» с множеством трубок и шлангов и в огромных резиновых сапогах.

Соотношение сил изменилось, причем не в его пользу. Теперь Крейг был в своей стихии, и Вальберг полностью находился в его власти.

Одна из женщин отсоединила несколько шлангов, и скафандр осел. Шланги она вложила Йенсу в руку и показала на стальную дверь в дальнем углу комнаты. Винтер набрал какие-то цифры на кодовой панели, и на двери загорелось уже знакомое журналисту предупреждение об опасности биологического заражения с недвусмысленной припиской внизу: «Опасно для жизни. Уровень опасности 4».

Двери разъехались с легким свистящим звуком, и Крейг кивнул Йенсу, показывая, что пора идти. Перед ними открылось тесное помещение с душевыми насадками на потолке. Винтер подождал, пока дверь в раздевалку закроется, и снова набрал на панели несколько цифр.

Пластик перед глазами Вальберга снова запотел, и он попытался достать его лбом, чтобы хоть немного протереть.

– Помните, что я вам говорил? – снова раздался у него над ухом голос Крейга. – Ничего не трогайте и делайте только то, что я скажу.

Следующая дверь открылась, и они вошли в лабораторию.

Вдоль стен стояло что-то напоминающее белые шкафы, а на уровне глаз тянулась распылительная трубка. Так выглядела система безопасности. Йенс увидел несколько небольших центрифуг и голубые морозильные камеры. Интерьер дополняло множество компьютеров и электронных микроскопов. Крейг присоединил дыхательные трубки к свисающим прозрачным шлангам. «Скафандры» снова раздулись, и Вальберг почувствовал себя Зефирным человеком[22]. В ушах у него звенело, и пластик перед глазами снова начал запотевать. Йенс посмотрел на Винтера, склонившегося над небольшим компьютерным терминалом.

– Что вы делаете?

– Распределительная система имеет очень высокий уровень безопасности. Помимо моего персонального кода требуются мой голос и снимок моей радужной оболочки глаза. Только я имею доступ к самому патогенному материалу. – Крейг взглянул на цифровые часы на стене. – Теперь будем ждать Николаса Моремана, нашего шефа по безопасности.

– Он что, тоже пойдет с нами?

– Сопровождать посетителей со стороны – его обязанность. – Директор кивнул на дверь. – А вот и он. Как всегда, пунктуален.

Йенс обернулся в тот момент, когда дверь уже захлопывалась за еще одним человеком в неуклюжем «скафандре». Вошедший поднял руку в знак приветствия и кивнул Крейгу, который снова направился к терминалу.

– Я заказал для вас живой экземпляр последнего NcoLV-варианта, – сообщил Винтер, не спуская глаз с экрана на стене.

– Последнего? – переспросил журналист.

– Я решил продемонстрировать действие вакцины на самой последней версии вируса. Хотя и она, разумеется, не окончательная.

Йенс пыхтел рядом с Крейгом в душном «скафандре».

– «Последняя версия вируса» – звучит странно, – заметил он.

– Мы должны быть готовы к самому худшему, поэтому, как можем, модифицируем вирус сами, увеличивая его возможности. «Gain-of-function»[23] – вот как это у нас называется. Этот момент вызывает много разногласий, но только так мы сможем встретить врага во всеоружии.

Вальберг не отвечал. Он уже жалел, что согласился участвовать в этом спектакле. «Never kill a good story»[24] – гласила старая журналистская мудрость. Главное – вовремя остановиться, вот что это значило. Не следует задаваться лишними вопросами, когда имеешь все, что нужно. Неужели сейчас он занимается тем, что убивает «разоблачение века»? Но что, если у «Крионордика» и в самом деле есть вакцина?