Но само подозрение оказалось последней каплей.

Озори Фонна перенесла встречу со старейшинами.

Ей было очень плохо.

Этого нельзя было показывать соплеменникам.

Все прошло так, как и должно было быть. Она знала, что делала.

Но тот миг, когда она боялась, что случайно убила Зэбора, не покидал ее.

Озори Фонна проследовала в свои покои.

Упала на кровать и долго плакала.

Лерасс прижался к ней, мурлыкал и утешал.

Хотелось просто остаться вот так, не принимать решения, не нести ответственности. Уснуть. Чтобы пришествие Предреченной и вообще вся ее жизнь оказалось наутро кошмарным сном.

Озори Фонна не могла выносить больше так много.

Впрочем может ей и не придется.

Пришла Предреченная, и наступили времена последние.

Но что будет дальше, было для нее сокрыто.

Волк мурлыкал, Озори Фонна гладила теплую шерсть и постепенно успокаивалась.

Она поговорит с Зэбором, все ему объяснит.

Он был Отрофон-Кессеем, человеком ее народа.

Сегодня ему было больно. Но он должен был понять, никак невозможно, чтобы не понял.

Она представляла, как он обрадуется, когда узнает, что весь кошмар позади и все будет, как прежде.

Скоро ей пришлось покинуть сладкие грезы.

Нужно еще было поговорить с родителями Зэбора.

Глава 7

Тихо. Холодно. Жестко.

Аштанар проснулась в мертвом дереве. Как она все же смогла уснуть? Как ей все-таки удалось уснуть после всего, что они пережили за последние дни?

Ей было больно. В груди поселилась боль, а слез, чтобы выпустить ее, не осталось. Не хотелось есть, а пить не предлагали.

О них заботились уже вчера, перед ней постелили ковер, выслушали ее короткую сказку и больше не вынуждали говорить. Отвели внутрь Отрофонека, долго вели по спирали дерева, выделили комнаты среди жителей племени. Обещали, что мать Отрофон-Кессеев, которую им разрешили называть Озори Фонной, примет их наутро. Но им не давали ни капли воды. У нее не было сил помочь своим спутникам. У нее не было даже сил помочь самой себе.

Она молчала. Молчала, но не могла больше слушать Глэна и Магуи, не хотела следующего дня. Нужно было лишь, чтобы эта странная тупая боль в груди куда-то ушла.

Аштанар молилась. Кем бы ни были боги, они сотворили мир. Все подчинялось их законам, и маги видели эти законы и плоды их трудов. Она лежала в мягкой кровати, укрытая пушистыми шкурами, и ей было неприятно каждое касание на ее коже. Она молилась всю ночь, пустыми глазами глядя в древесный потолок. Молилась Потоку, который вел всех людей на земле. Молилась течениям Архипелага, умоляла, чтобы их мудростью и силами всего этого не произошло со всеми ними. В своих мыслях она уплыла далеко-далеко. Это было ей знакомо, это было понятно и привычно, витать где-то среди облаков. Струиться дождем. Прорастать вместе с солнцем по утру. Лететь по космосу ракетой. Она была сказочницей, ее работа, ее роль в жизни заключалась в том, чтобы уходить в это прекрасное и далекое. И без разницы, насколько странным ей казалось происходящее — она рассказывала свои сказки тем, кто слышал их и толковал. Сейчас она надеялась, что Поток истолкует ее и примет их всех. А затем она как-то смогла уснуть.

Отрофон-Кессеи сдержали обещание. Утром, сразу как они проснулись, их повели к Озори Фонне. Дорогу застелили ковром, мать леса приветствовала их. Она сказала, что Зэбор поправляется и скоро они смогут его увидеть. Родителей нового лесного мага, мальчика из Стебиндеса, даже пустили жить с сыном, потому что они и так узнали слишком много, проще было просто позволить им жить в племени хотя бы на то время, пока учится их ребенок. При условии, что будут уважать традиции и научатся правильно вести себя с лерассами.

И Озори Фонна сказала:

— Друзья мои, вчера я говорила с советом и рада сообщить вам хорошие вести. Все вы теперь посольство Архипелага на землях Отрофон-Кессеев. Наш дом теперь ваш дом, мы пустим всех, кого вы попросите и готовы оказывать вам любую помощь.

— Но вы не даете нам и капли воды, — сказал Глэн.

— Это была необходимость, поскольку события, происходящие в мире и с вами, касаются каждого. Вас, мое племя, Архипелаг, Бальтрат, Сеадетт, Нарилию, и весь остальной мир. Мы не могли допустить, чтобы вы передали соотечественникам лишь произошедшее и наше недовольство, но не выводы, которые мы сделали для себя. Все произошедшее вчера было большим недоразумением, мы надеемся, что более подробное изучение тех событий прольет свет на правду, которую вы, жители Архипелага, так цените, и позволит решить ту общую проблему моего племени, память о которой вела вас все эти дни. Аштанар, Глэн, Магуи, простите нас за вчерашнее, но вы должны понять нас. Мы боялись того, что Зэбор нас предал и того, что он мог рассказать о нас вам, а вы передать иным жителям Архипелага. Вы принимаете у себя Бальтрат, на ваших землях их города и крепости. То, что знает Архипелаг, узнают и они. Мы не могли допустить этого. Поймите нас и простите за боль, пережитую вами. Теперь же мы сказали вам свое решение и просим вас о помощи.

— Как мы можем помочь вам, мать леса? — спросил Глэн. Ответ, состоящий из краткого вопроса по существу, был нарушением дипломатических традиций, но…

Но Аштанар тоже не стала бы говорить всего того, что подобалось.

Он был голосом разума Аштанар долгие годы.

Но он еще не знал, она все еще никому не сказала.

— Это вы нам скажите, уважаемые жители Архипелага, — ответила Озори Фонна.

Глэн говорил.

— По словам, которые вы произнесли вчера, мы поняли, что Нарилия не призывала Аштанар помочь с пробуждением Рощи Старейшин. Если есть способ закрыть рану мира, нам он не ведом. Это вы можете нам помочь. Обладая знаниями об истории сказочниц, утраченными ныне, подобными тем, которые сказал нам Зэбор однажды, вы можете пролить свет на