Леонардо становится на колени сбоку от меня, сдвигает мне волосы вперед, развязывает лямки на купальнике и медленно, уверенными движениями пальцев натирает меня кремом. У него золотые руки: когда он трогает меня, каждая мышца моего тела напрягается и через секунду расслабляется, одаривая меня божественными ощущениями.

– Лео, это потрясающе, – шепчу, вытянув руки вдоль боков.

– Тебе нравится?

– Ужасно!

Он берет еще немного крема и начинает втирать его в ноги, от щиколоток и поднимаясь нежными движениями до бедер. Я бы хотела, чтобы он не останавливался, но внезапно его руки замирают.

– Вот черт… – слышу, как он шипит сквозь зубы. – А она-то что здесь делает?

– Кто она? – поднимаю голову, мигом выходя из состояния блаженства.

Метрах в десяти от нас мои глаза засекают Лукрецию. Мне сразу же приходит в голову, что у нее вид как у Медузы Горгоны, выросшей из песка, неподвижной, с искаженным лицом. На ней короткий сарафан из белого кружева, у нее темная кожа. Волосы распущены по плечам и движутся, как живые змеи, на ветру, а глубокие темные глаза полны злобой, ненавистью, удивлением.

Она стоит неподвижно, выражение лица такое, будто стала свидетельницей чего-то постыдного и неожиданного. Как только замечает, что мы смотрим на нее, отходит.

– Лукреция! – Леонардо вскакивает и делает шаг по направлению к ней. Я спешно завязываю лямки бикини на спине и сажусь. Она отходит еще немного, затем поворачивается и убегает, бормоча что-то неразборчивое.

– Подожди! – кричит он ей, но Лукреция бежит еще быстрее, разбрасывая песок, как взбесившаяся лошадь.

Я поднимаюсь на ноги, подхожу к Леонардо, ищу его взгляд. Если я растеряна, то он полностью ошеломлен.

– Я не знаю, почему она пришла сюда, но, к сожалению, она явно не ожидала увидеть меня с тобой, – объясняет, размахивая руками.

– Ты должен следовать за ней сейчас же, – отвечаю без колебаний.

Он берет меня за плечи и смотрит мне в глаза:

– Ты пока иди домой. Я приду, как только найду ее. На это потребуется немного времени, но мне нужно убедиться, что с ней все в порядке.

– Хорошо, позвони мне, если будут проблемы, – говорю ему с легким беспокойством: почему-то у меня грустное предчувствие.

– Не волнуйся. – Он целует меня в лоб и быстрым шагом уходит в том направлении, где скрылась Лукреция.

С волнующимся сердцем собираю наши вещи, завязываю парео поверх еще влажного купальника и направляюсь к дому.

Я десяток раз проходила по этой дороге и уже прекрасно ее знаю, но сейчас я словно не помню ее. Иду с изнуряющей медлительностью, словно мне тяжело двигать ногами, и думаю про себя, чего стоит ожидать от внезапного появления Лукреции. Эмоции переполняют меня, и не могу понять: я больше разозлена или напугана. В голове звучит один-единственный неумолимый вопрос: почему она вернулась?

Чем больше я думаю, тем очевиднее кажется ответ, роковой в своей ясности: она вернулась за ним – и всегда будет так поступать, она ни за что не позволит разрушить свой брак. И я никогда не смогу ничего с этим поделать.

Поднимаю глаза по направлению к вулкану, который именно в этот момент издал один из своих великолепных урчаний. Когда немного опускаю взгляд, то замечаю вдалеке фигуру на вершине скалы, обрывающейся в море: Лукреция. Она смотрит вниз и стоит близко к краю, чертовски близко!

Прикидываю взглядом высоту: около пяти метров. Удар об воду оттуда не должен быть смертельным… если только она умеет плавать. Мурашки ужаса пробегают по спине. Понятно, что она собирается сделать. Может быть, нужно позвонить Леонардо, но я не знаю, где он… нет, времени не осталось. Я должна остановить ее, пока не поздно. Убыстряю шаг и взбираюсь на скалу. В спешке спотыкаюсь о камень и падаю, мучительная боль пронзает только что выздоровевшую ногу, но я заставляю себя не думать об этом. Поднимаюсь и иду дальше босиком, освобождаясь от пляжной сумки и кожаных шлепанцев, которые скатываются вниз с глухим звуком.

Лукреция пока меня не заметила, а я ее вижу. Ее силуэт все ближе, я уже прекрасно различаю ее. Пытаюсь позвать ее отсюда:

– Лукреция!

Она меня не слышит. Снова выкрикиваю ее имя, погромче.

На сей раз она поворачивается, но не открывает рта. По щекам текут слезы, глаза излучают глубокую боль. Она дрожит так сильно, будто вот-вот сломается.

– Лукреция… Леонардо искал тебя, – говорю, даже не отдышавшись, самым успокоительным тоном, который мне по силам.

– Убирайся! Оставь меня в покое! – Ее крик надломлен.

Она вне себя, раненое и на все готовое животное. Я замираю на несколько минут, как блокированная. Инстинкт подсказывает мне, что надо схватить ее и оттащить от этого обрыва, но ее запрет словно стена с колючей проволокой. Боюсь, если я попробую сделать еще шаг, это лишь подтолкнет ее спрыгнуть.

– Отойди оттуда, пожалуйста. Давай поговорим, – пытаюсь сказать ей.

– И о чем же ты хочешь поговорить? Все и так уже ясно! Подумать только, я приехала, чтобы попросить его начать все сначала, вернуться домой… Какой же я была идиоткой! – Она испепеляет меня взглядом. – Будь ты проклята! Как бы мне хотелось, чтобы ты умерла под той машиной.

– Мне жаль, что ты это вот так обнаружила, но, клянусь, Леонардо хотел сказать тебе все…

Мои слова лишены смысла. Как только они срываются с губ, я осознаю это. Ничто не сможет облегчить такую отчаянную, всеохватывающую боль. Мои попытки бесполезны.

Лукреция кричит в ярости, почти в бреду:

– А я теперь ничто! Моя жизнь теперь не имеет смысла, что мне с ней делать? – Ее голос разрывает мне сердце. Она смотрит на меня глазами, горящими сумасшедшей решительностью. – И это все ваша вина. Я навсегда останусь у вас на совести! – Она делает еще один шаг к краю пропасти и наклоняется над пустотой. Мгновение длиною в жизнь.

– Лукреция, нет! – Я в нескольких метрах от нее, но недостаточно близко, чтобы схватить ее. – Не делай этого! – кричу так громко, как могу.

Но все тщетно. Я – бесполезна и виновата. Лукреция еще сильнее наклоняется вперед и в миг исчезает за краем.

Бегу, чтобы посмотреть вниз. В висках стучит кровь, ноги дрожат, рассматриваю волны, выкрикивая ее имя. Я молюсь, упрашиваю небо, чтобы увидеть, как она всплывает на поверхность. Ведь инстинкт выживания должен победить и подтолкнуть ее кверху… Но ничего не вижу. На секунду идея о том, чтобы побежать за помощью, проносится у меня в мозгу, но моя совесть кричит, что нет времени: я на переднем фронте и должна прыгнуть, несмотря на свою боязнь воды, несмотря на холодный пот и тошноту, которая поднимается изнутри. Море отсюда выглядит нереально далеким, оно темное, глубокое, пугающая и коварная бездна – в точности как в моих худших кошмарах. За несколько минут этот рай превратился в апокалиптический пейзаж. «Неважно, – говорю себе, – нужно прыгать. Давай, Элена, это неподходящий момент для страха».