— Закрой дверь.

Он, глядя на нее, сделал так, как она просила.

— Что происходит? Что?..

— Прилип к телевизору, — объяснила Шейла. — Он там.

— Он? Кто?

Она прищелкнула пальцами от злости и досады:

— Тот тип, которого ищет полиция… пятый грабитель! Я же тебе говорила, бестолочь!

— Он что, действительно здесь? Я думал, ты помешалась! — Том продолжал смотреть на нее; в глазах у него стоял ужас.

— Ты всегда ведешь себя как безмозглый дурак! — констатировала Шейла. — Я же тебе сказала… благодаря твоей записке на машине он узнал наш адрес. И знает, что деньги у нас. Он собирается жить здесь, пока не сумеет безопасно уйти.

— Он не может здесь жить! — Том терял над собой контроль. — Я звоню в полицию!

— Не надо этого делать, мистер Уайтсайд, — негромко произнес Майски. Он открыл дверь спальни настолько тихо, что ни Шейла, ни Том этого не услышали.

Том повернулся на сто восемьдесят градусов, к двери.

Майски улыбнулся ему. Седого парика на нем не было, а в одежде священника он казался даже безобидным, пока Том не встретился с его змеиными глазами и не отпрянул.

— Не понимаю, что вас так беспокоит, мистер Уайтсайд, — продолжал Майски. — Денег хватит на всех. Давайте пройдем в гостиную и все спокойно обсудим. — Он повернулся и пошел по коридору, с некоторой неохотой выключил телевизор. Потом сел.

Последовали его примеру и Том с Шейлой. Том рассматривал Майски и не мог поверить, что этот тщедушный человечек замешан в ограблении казино; ему вдруг стало по-настоящему страшно. От этого пронизывающего взгляда и вкрадчивой улыбочки внутри пробегал холодок.

— Теперь… о деньгах. — Майски соединил кончики своих пальцев. — Мне хватит и полутора миллионов. Вам остается миллион. Полагаю, это справедливо. В конце концов, я разработал весь план. Я пробуду здесь несколько недель, но это мы уже обсудили с миссис Уайтсайд. Полагаю, достаточное вознаграждение за сотрудничество. Вы согласны на эти условия?

Наступило молчание, потом, поскольку Том раздумывал, Шейла сказала:

— Да… согласны.

Подумав при этом: если этот уродец полагает, что сможет унести отсюда полтора миллиона, он глубоко заблуждается. Она помнила о спрятанном ею 25-м калибре. Когда он соберется уехать, его будет ждать сюрприз.

Том посмотрел на жену широко открытыми глазами.

— Нет, мы не согласны! — воскликнул он. — Денег у нас нет! Мы можем засесть в тюрьму на двадцать лет! С меня хватит! Я…

— Заткнись, бесхвостая обезьяна! — заорала на него Шейла. Она была настолько разъярена, что он тут же замолчал.

Майски хохотнул.

— И женщин еще называют слабым полом, — произнес он. — Ну что, милая, мы договорились?

— Вы, кажется, уже слышали, — огрызнулась Шейла.

Майски улыбнулся, его глаза поблескивали. «А она отчаянная, — подумал он. — И алчная. Что ж, если она думает, что ей достанется хоть один цент от этих миллионов, то ей впору сходить к врачу. Но все равно придется за ней присматривать».

— Прекрасно. — Он сделал вид, что его больше ничто не заботит. — Все улажено, и нам не надо дальше утруждать свои головы, так что теперь, пожалуй, я продолжу смотреть борьбу. Люблю это зрелище. — Он встал и включил телевизор. — Потрясающее изобретение, мистер Уайтсайд… прекрасно помогает скоротать время.

Том поднялся и, с трудом переставляя ноги, побрел на кухню.

Когда пронзительный, надрывный голос комментатора разнесся по комнате, Майски сделал Шейле знак рукой, что она может идти.

— Беги, милая, — сказал он. — Думаю, ты это не любишь.

Она пронзила его взглядом, затем встала и пошла следом за Томом на кухню.

— У нас еще остался кофе, шеф? — спросил Беглер, прикуривая одну сигарету от конца другой. Затем плюхнулся обратно на стул, который при этом заскрипел.

— Капля есть, — сказал Террелл. — Много куришь, Джо.

— Да. — Беглер налил кофе в бумажный стаканчик. — Это моя вечная беда. — Он выпил кофе и взял длинный, напечатанный на машинке отчет, поступивший от дорожных постов. На двадцати страницах перечислялись номера машин и их владельцев, которые выезжали из города. — Мы быстро продвигаемся.

— Просмотри это, — велел Террелл. — Мы сделали новые шаги: теперь нам стало известно, где он арендовал грузовик, а хозяин дал нам его подробные приметы. Если он нам встретится, мы его точно возьмем.

— Еще не взяли… — Тут Беглер замолчал, уставившись в список у него в руках, и застыл. — Ну-ка, шеф! Взгляни! — И он передал Терреллу листок, подчеркнув ногтем напечатанную строчку.

Террелл прочел: «Франклин Людовик, Мон-Репо, Сэнди-Лейн, Парадиз-Сити. Водительское удостоверение № Пи-Си 6678».

— Чей рапорт?

— Фреда О’Тула.

— Сюда его!

Беглер позвонил вниз Чарли Тэннеру:

— Нам нужен Фред. Он все еще на дежурстве?

— Минуту. — После паузы Тэннер ответил: — Нет. Пошел домой. Его сменили полчаса назад.

— Привези его. Отправь за ним машину, Чарли… срочно.

— Слушаюсь, — ответил Тэннер и повесил трубку.

Двадцать минут спустя патрульный Фред О’Тул вошел в кабинет Террелла. Он уже снял форму и поспешил влезть в обычные брюки и рубашку с незастегнутым воротником.

— Садись, Фред. — Террелл показал на стул. — Извини… вижу, ты уже собрался отдыхать.

— Ничего страшного, сэр, — сказал О’Тул, стоя по стойке «смирно». Да, шеф полиции может позволить себе разговаривать с ним по-дружески, но Беглер был его непосредственным боссом.

— Садись, — сказал Террелл. — Кофе у нас больше не осталось?

Беглер схватился за телефон, велел Тэннеру послать за кофе.

— Снова? — устало спросил Тэннер.

— Как слышишь, — ответил Беглер и повесил трубку. — Не волнуйся, Фред.

О’Тул нерешительно присел на краешек стула.

— Фред… помнишь «бьюик»-купе? Владелец Франклин Людовик, — заговорил Террелл, передавая через стол машинописный лист. — Что ты можешь об этом рассказать?

— Он проезжал через дорожный пост, как положено, сэр. Вел его Том Уайтсайд, агент «Дженерал моторс».

— Сын доктора Уайтсайда?

— Именно так, сэр.

— Продолжай.

— Он сказал, что у него сломалась машина и что эту ему одолжил клиент.

Террелл и Беглер незаметно переглянулись.

— Ты осматривал машину, Фред?

— При въезде в город нет, сэр. Мы не проверяем входящие машины, но пару часов спустя Уайтсайд ехал обратно. Сказал, что возвращает машину. Тогда я проверил. Все было чисто.