Снова ждет. Она прекращает бороться, предпринимает последний отчаянный рывок, едва не достав его вытянутой клешней, а потом замирает. Он держит паузу.

– Еда, – тихо произносит она.

– Хорошо. Скажи, чего ты хочешь?

Долгая тишина, затем она просит:

– Дай еды.

Широкохвост подталкивает к ней охапку цепляльщиков.

– Очень хорошо! Я даю тебе еду. Я даю Гладкошкурке еду.

– Держихватка, – произносит она чуть громче.

Это имя Широкохвосту незнакомо.

– Что «держихватка»?

– Я – Держихватка.

– Ты Гладкошкурка.

– Я – Держихватка.

Любопытный поворот. Обычно у детенышей ее возраста нет личных имен. Они едва начинают себя осознавать.

– Очень хорошо, Держихватка. Я даю Держихватке еду, – он протягивает ей последние два куска мяса. – Широкохвост дает Держихватке еду.

Он замирает, затем разворачивается. И, уже уходя, слышит, как она очень тихо повторяет: «Широкохвост дает Держихватке еду».

* * *

Роб и Осип нашли Дики Грейвза в полукилометре от первой «ракушки». Точнее, это он их нашел – они как раз осторожно подбирались к месту установки модуля, и Фриман через внешние микрофоны прослушивал, нет ли в округе шоленов, как вдруг невдалеке замерцал маячок. Осип чуть не заорал от неожиданности, но его руки, держащие переключатели маневровых двигателей, даже не дрогнули. Он развернул субмарину, готовясь к бегству, но тут Роб услышал голос Дики и велел Палашнику остановиться.

Грейвз провел в воде двое суток, так что по дороге ко второй «ракушке», рассказывая свою историю, торопливо сжевал пару брикетов концентрата.

– Шолики окончательно озверели, – рассказал он, давясь едой. – Они убили Изабель. Четверо или пятеро заявились, чтобы оттащить нас на «Хитоде». Мы попробовали тактику пассивного сопротивления – старый добрый трюк древних активистов. Привязали себя кабельными стяжками. Вот, взгляните, что осталось от моих запястий! Скандировали этим ублюдкам: «Нас не пошатнуть!»

– Что произошло, Дики?

– Я точно не знаю. Они затолкали меня в костюм и выкинули из люка, потом взялись за Изабель. Я слышал, как внутри начали драться, потом раздались крики. Потом они позвали врача, и одна из тех шоликов, что держали меня, поднялась в модуль. А потом еще один высунул голову из люка и сказал оставшемуся: «Женщина умерла». Я достаточно знаю их язык, но сделал вид, что не понял, и дождался, пока не начали выволакивать Фушара. Он был еще жив. Тогда я рванул прочь так быстро, как мог, и спрятался в руинах.

– Это мог быть несчастный случай?

– Не тупи, Фриман. Они убили ее, поганые мясники! Я предпочел свалить: я – свидетель. Надеюсь, с Фушаром все в порядке.

– В каком состоянии «ракушка»? – спросил Осип. – Использовать можно?

– Не-а. Ублюдки сняли энергоблок. Я забирался внутрь раз или два, сбросить водород из APOS и набрать еды, но все время боялся, что они вернутся.

Роб несколько минут наблюдал, как Грейвз ест.

– Дики, это важно. Что вы сделали? Могли вы их чем-нибудь спровоцировать или шолены что-то приняли за провокацию?

– Почему это, интересно, я вдруг оказался под следствием, если Изабель убили они? Нет, мы ничего не делали. Разумеется, сопротивлялись: я пинался, как четырехлетний младенец, и изо всех сил старался их измотать. Стандартные древние протестные техники. Никакого прямого насилия.

– Они живут не по тем правилам, что мы, – сказал Роб. – У них там фигня с единомыслием или чем-то подобным. Может, активное неподчинение для них вроде преступления?

– Угу, а дома мы такое называем фашизмом, припоминаешь? Теперь маски сняты.

* * *

Грубохват выдергивает клешню из тела детеныша и ждет, пока перестанут трепыхаться ноги.

– В скалах есть кто постарше? – спрашивает он Щуплонога.

– Одна мелюзга.

Грубохват взрезает нижнюю часть панциря, чтобы добраться до органов грудного отдела. Его план идет прахом: здесь нет подросшего молодняка, который можно чему-то обучить. Одни личинки, годные, разве что, на еду.

– Есть пара дохлых, – подает сигнал Щитобойка. – Большие.

Грубохват отрывает клешни, чтобы доесть на ходу. Тут два тела, уже пощипанные падальщиками, но у каждого точно за головным щитком по аккуратной дыре размером с взрослую клешню. Грубохват тщательно ощупывает тела: у одного деформированы клешни, у второго недоразвита голова. Неудачники…

Вспоминает собственное пребывание в школе. Старшие отбраковывают слабых и плохо развитых, оставляя тела для питания остальных. Помнит радость от осознания собственной силы.

– Здесь есть учителя, – говорит он. – Принюхайтесь к воде и определите, куда они направились.

Грубохват все еще надеется привести план в действие. Учителя справляются с мелюзгой, но, как правило, слишком слабы и трусливы, когда дело доходит до взрослых. Он хочет внушить им страх, показав, на что способен. Уединенно живущие в холодных водах среди недотесанного молодняка, они сами наполовину дикари. Любят болтать о пользе знаний, но уважают жестокость и силу. А Грубохват силен и умеет быть жестоким.

* * *

Когда подлодка вернулась ко второй «ракушке», Дики повторил свой рассказ целиком, уже не отвлекаясь на еду. После того как он закончил, первой заговорила Алисия:

– Что нам теперь делать?

– Сражаться, – отрезал Грейвз. – Шолены, очевидно, решили нас не щадить, и, чем дольше мы будем выжидать, тем хуже.

– Мы можем переговорить наедине? – спросил Роб у Алисии.

– Где?

– Да здесь же, – они приткнулись за стойкой с гидрокостюмами в противоположном углу от стола. – Я думаю, ты должна вернуться.

– Что?

– Вернуться на «Хитоде» и сдаться. Я не хочу, чтобы тебе причинили вред.

– Очень благородно, Роберт, но я этого не сделаю.

– Алисия, это серьезно!

– Я тоже серьезно.

Он посмотрел ей в глаза и принял решение:

– Ну хорошо. Если ты остаешься, останусь и я.

Они вернулись за стол, за которым Дики и Осип старательно притворялись, что не слышали каждое сказанное шепотом слово.

– Ладно, – подвел итог Роб, – давайте решать, как именно мы побьем шоленов.

* * *

Широкохвост распутывает кое-какие из книг Одноклешня. У старого учителя хранится несколько интересных работ. Помимо общеизвестных трудов вроде «Всеохватного перечня слов» за авторством Круглотела 1-го с Мусорной Кучи или «Сборника полезных ремесел» Научного общества Холодного Источника, тут есть копия «Анатомии коммуникаций», составленной Плоскоголовом 67-м с Низкого Бассейна, и любимое произведение всех чудаков – «Источник потока» Долгоголова 52-го с Глубоких Песков.