— Мистер Таук. — Я ждал, когда иссякнет поток его просьб о помиловании. — Мистер Таук, старшина корабельной полиции уведет вас назад на гауптвахту. Вам сообщат о моем решении. — Я распахнул люк.

— Я не хотел ничего плохого, командир. Послушайте, командир, у меня дома мать и две парализованные сестры. Спросите кассира, ведь заработок я отсылаю им, весь до единого цента. Я им нужен. Послушайте, ничего подобного больше не повторится, командир! Обещаю!

Вышинский, прежде чем вывести его в коридор, защелкнул наручники.

— Я больше не буду драться! — вопил Таук. — Клянусь! Я был так же далек от решения, как и до разговора с ним.

После обеда, когда я выходил из столовой, интендант подал мне запечатанный конверт. Странно, в наше время для записок обычно используют головидные чипы. Придя на мостик, я распечатал конверт и извлек из него написанное от руки и явно не раз переписанное письмо.

Я не знал, что и думать, и стал читать дальше.

Это было уже слишком. Допустим, Дерек Кэрр осознал, что вел себя грубо. Допустим, решил извиниться. Но он унизил себя, и это трудно было переварить. Любопытно, зачем ему это понадобилось? Я запер письмо в ящике стола под моим терминалом.

Через несколько часов в пустом, слабо освещенном ангаре баркаса открылся люк и в него просунулась голова.

— Мистер Хольцер, сюда, — сказал я. Вакс обвел взглядом огромную каверну и, увидев меня, быстро встал по стойке «смирно»:

— Гардемарин Хольцер явился, сэр!

— Очень хорошо, — я жестом указал на окружающее нас пространство. — Что это, Вакс?

Он озадаченно ответил:

— Ангар корабельного баркаса, сэр.

— Правильно. Теперь, пока он пустой, самое время навести здесь порядок. — Я достал из кармана кителя небольшую тряпку и брусок полировальной пасты для алюмалоя. — У меня есть для вас работа. Почистите и отполируйте стены ангара, мистер Хольцер. Все.

Вакс посмотрел на меня с беспокойством и недоверием. Ангар был огромным. Чтобы отполировать его, потребуется не меньше года. Работа совершенно бесполезная. Стены ангара вручную не полируют.

— Вы ничем больше не будете заниматься, пока не закончите. Освобождаю вас от вахт и запрещаю заходить на мостик. Приступайте. — Я сунул ему тряпку и пасту.

Я был беспощаден. Даже лишил его возможности протестовать или сетовать, освободив от вахт и запретив появляться на мостике. Я отдал ему приказ, поставив перед необходимостью выполнять его и надеясь, что он выдержит это испытание.

— Есть, сэр. — Голос его звучал неуверенно, и все же он повернулся, потер стену бруском и взялся за тряпку. Алюмалой полировать нелегко, работа эта тяжелая. Через несколько минут он отполировал небольшой кусок в несколько квадратных дюймов. Затем намазал пастой соседний участок и сложил тряпку, чтобы чистая ее часть оказалась сверху. Напрягая мышцы, он стал тереть тряпкой неподатливую алюмалоевую поверхность.

Я понаблюдал за ним какое-то время и сказал:

— Явитесь за следующим заданием, когда закончите все четыре стены. — Я повернулся и направился к люку в двадцати метрах от того места, где он начал работать. Оглянулся. Он трудился с таким же усердием. Я распахнул люк, пригнулся, чтобы пройти. Он продолжал работать.

Я вернулся в ангар:

— Отставить, мистер Хольцер.

— Есть, сэр. — Глаза его растерянно забегали — он не верил в избавление.

— Вакс, что я только что продемонстрировал вам?

Он подумал, прежде чем ответить:

— Командир обладает абсолютной властью над судном и людьми на нем, сэр. Гардемарин обязан выполнить любой приказ командира.

— Это вы и раньше знали.

— Да, сэр. — Он заколебался. — Но теперь понимаю гораздо лучше.

Слава Богу. Я услышал именно то, что хотел.

— Вам больше не надо являться каждые четыре часа для личной проверки. Можете приступить к исполнению ваших обязанностей в кубрике. Знаете, чего я от вас жду?

— Да, сэр. Никаких издевательств над другими ни при каких обстоятельствах.

— Не смешите меня! — Я разозлился. Если это все, что он понял, то я просто потерял время.

— Я думал, вы добиваетесь именно этого, сэр. Чтобы я научился контролировать себя. — Он был в замешательстве.

— Да, этого. И еще кое-чего. Пошли, сделаем налет на камбуз.

Он улыбнулся. В начале круиза мы, все четверо, часто совершали ночные набеги на камбуз и шарили по холодильникам. Плохо бы нам пришлось, если бы нас застукали. Но в этом риске была своя прелесть.

Сейчас я зашел на камбуз безо всякой опаски. Металлические полки сверкали чистотой. Еда была надежно завернута и разложена. Я открыл холодильник, нашел молоко. Разумеется, синтетическое. В хлебнице — остатки кекса для завтрашнего обеда. Ладно, завтра о нем и не вспомнят. Я взял кусок себе, второй дал гардемарину и указал ему на стул. Мы прикончили кекс.

— Раньше было вкуснее, — заметил я.

— Да, сэр, но сейчас тоже неплохо, — вежливо ответил он. Наш Вакс прошел долгий путь.

— А теперь, Вакс, относительно шуток. Ты старший гардемарин. Раньше у тебя не оставалось достаточного времени на кубрик, поэтому ты там не командовал. А теперь можешь командовать. И со сменой командира все должно уладиться. Пусть они поймут, кто у них главный.

— Да, сэр. — Вакс внимательно слушал.

— Так что используй свою власть. Или шутки, как мы это называем. Запугивать не надо, а строго спрашивать, даже придираться, просто необходимо. Ты так любишь издеваться, что теряешь над собой контроль. А этого делать нельзя. Не следует перегибать палку, проявлять жестокость. Когда-то ты сказал мне, что ничего не можешь с собой поделать. Если это так, возвращайся в ангар и полируй стены, пока не изменишься. Я подожду.

Он сглотнул. Думаю, никто еще не говорил ему ничего подобного.

— Вакс, — продолжал я, — если ты все еще такой, как был, полируй стены. Я правда подожду. Но если подведешь меня, сорвешься, я тебя уничтожу. Превращу твою жизнь в ад, пока власть у меня. Достану тебя! Такое с тобой сотворю, что ты и представить не можешь! Клянусь Господом Богом!